УМЕРЕННЫЕ ДОЖДЕВЫЕ ЛЕСА И ВУЛКАНЫ ЮЖНОГО ЧИЛИ
Восемьсот миль к северу от мыса Горн опустившаяся в воды океана горная гряда, образуя бахрому островов вдоль тихоокеанского побережья Южной Америки, соединяется с материком. Гораздо более древняя, чем основная цепь Анд, она протягивается на север до побережья Чили. Но прежде чем дойти сюда, она рассекается у Пуэрто-Монт узким проливом, который отчленяет от материка крупный остров Чилоэ.
Чилоэ — следующий пункт назначения нашей экспедиции. Он получил известность благодаря своим колдунам, деревянным домикам, нищете, дарам моря и дождям. Летом — это место паломничества студентов из Сантьяго, путешествующих бесплатно на попутных машинах. Их привлекают красота рыбацких деревенек и безмятежные пейзажи восточного побережья, но мы направлялись на западное, еще не совсем исследованное побережье.
Национальные парки Чили находятся в ведении КОНАФ, Национальной корпорации лесного хозяйства, которая подчиняется министерству сельского хозяйства. Немногие правительства признают или готовы признать, какой большой ущерб наносится естественным ресурсам страны, если их охрана передана в руки именно тех, кто в основном занимается и вырубкой лесов, и перепахиванием земель. В Латинской Америке, где интересы получения сиюминутных барышей ставятся выше планирования, будущее живой природы печально. Она обречена в силу тех же причин, которые в прошлом столетии нанесли ущерб и нашей природе и продолжали действовать всего одно поколение назад.
В настоящее время в Чили настойчиво проводится политика сокращения бюджета, предназначенного на исследования живой природы, и министерство сельского хозяйства серьезно рассматривало вопрос о продаже многих национальных парков.
Когда я спросил служащего КОНАФ о причинах такого положения, он с грустью ответил, что правительство считает любое государственное предприятие бременем для государственной казны, в то время как частное предприятие оно рассматривает как источник поступления налогов или в худшем случае как предприятие, не наносящее казне ущерба. К счастью, в Чили также много людей, придерживающихся мнения, что правительство независимо от его политической направленности должно стоять на страже национального наследия, важной частью которого являются природные ландшафты и животный мир. Эти люди очень обрадовались, узнав, что Би-би-си направило меня снимать животный мир их страны, что служило для них реальным доказательством его ценности. К сожалению, отношение местных жителей к живой природе до последнего времени оставалось исключительно хищническим. Животные здесь будто только для того и существуют, чтобы их ели, били камнями или отстреливали.
Сокращение выделяемых средств отразилось и на проекте сохранения уэмула, чье изображение, как я уже упоминал, входит в национальный герб, а также на изучении кошачьей выдры (Lutra felina), которую мы надеялись включить в фильм. Как ни печально, но следует признать, что только очень немногие зоологи — выпускники латиноамериканских университетов не боятся запачкать свои ботинки и готовы заняться практической работой по охране животных. Большинство же предпочитают работу классификатора в музее или за письменным столом, а это значит, что они остаются жить вместе со своими женами и семьями в комфортабельных городских условиях. Традиции работать в поле нет ни среди любителей, ни среди профессионалов, и мы были обескуражены, узнав, что Карлос Кабельо, четыре года изучавший выдру в местах ее обитания, в результате финансовых затруднений переведен работать на материк в должности администратора. Хорошо, что он по крайней мере не потерял работу, и я убедил его начальника разрешить ему взять нас с собой в район его исследований.
Тихоокеанская кошачья выдра официально объявлена находящейся под угрозой уничтожения, но нелегальная охота на нее ради ценной шкурки все еще продолжается. Выдра имеет широкий ареал — от мыса Горн до Перу, однако в прибрежных проливах Патагонии млекопитающие представлены скудно, и мне очень захотелось отснять большой кусок материала о «чунгунго», как здесь местные жители называют эту выдру — гораздо более мелкую, чем ее калифорнийская кузина.
Карлос Кабельо горячо приветствовал нас. Брюнет, небольшая бородка, задумчивые глаза за стеклами очков в металлической оправе и довольно нерешительные манеры. Он объяснил нам, как добраться до деревушки, вернее, горстки разбросанных ферм на северном, тихоокеанском побережье острова Чилоэ. Деревушка называлась Пумил-лахуэ, что означает буквально «место маленькой пумы». Довольно странное название, если учесть, что пума не встречается на острове. Мы намеревались для начала взять там лодку, а уж затем как-нибудь добраться до исследуемого Карлосом района, который лежит немного южнее.
фотографии
Сделать это можно было двумя способами. Если океан спокоен — идти на лодке, а если заштормит — пристать к берегу и взять лошадей в каком-нибудь другом городе. Мы, как мне кажется, наверняка сумели бы добраться на лодке, если бы взяли только то снаряжение, которое может быть доставлено на лошадях (но в этом случае нам пришлось бы оставить нашу собственную лодку и двигатель). Проблема выбора пути утрясалась не менее двух часов.
Карлос никак не мог понять, почему нам нужно так спешить, и я пытался ему объяснить, что вся программа пятинедельной съемки расписана по дням, но это было выше его понимания. Невозможно было объяснить напряженность нашей работы, которую к тому же надо выполнять на профессиональном уровне.
Мы потратили более четырех часов, чтобы добраться до лодки — добротной тридцатифутовой рыболовной шхуны с двигателем в сорок пять лошадиных сил. Как только мы вышли из бухточки, дела пошли на лад. Уже отчаливая, мы видели прибрежные скалы, где разместились группы южных морских львов. Звери с шумом бросились в воду, но один огромный самец остался и, прикрывая собой самку с двумя детенышами, свирепо выражал нам свое негодование. Оставив позади величественные утесы и выступающие из воды скалы, мы имели возможность наблюдать «белые клыки» Тихого океана в молочной зелени вод. Нескончаемая вереница серых буревестников пролетела над нами, направляясь на север.
Через два часа, пройдя пятнадцать километров к югу, мы выгрузили на берег кинокамеры и рюкзаки. Шхуна покачивалась возле иссеченной морем скалы рядом с берегом, достаточно широким, чтобы вытащить ее с помощью деревянного кабестана. Узкая тропинка вела в чащу леса с его мхом, эпифитами и густыми зарослями лазающего бамбука. Пологий берег тянулся на милю к северу и был усыпан выброшенными прибоем водорослями, разбитыми стволами деревьев. Ни единого признака присутствия человека.
Нас очаровали пейзаж и дикость этого места, и мы принялись энергично перетаскивать снаряжение вверх по крутому склону в прелестный дощатый домик наверху обрыва. В полдень мы перекусили, и, воспользовавшись прекрасной тихой погодой, Карлос повел меня и Хью на поиски выдры. Хью нес камеру на штативе и в любую минуту был готов приступить к съемке. Посмотрев с сомнением на камеру, Карлос поинтересовался, действительно ли Хью намеревается нести ее таким образом, когда мы будем продираться через заросли кустарника. Хью, совершенно не терпевший никакого вмешательства в дела, связанные с аппаратурой, заявил, что он обычно так и поступает.
В двадцати ярдах от домика мы погрузились в душные влажные заросли бамбука, переходящие в лес. Карлос мгновенно сбился с дороги. Мы с трудом продвигались сквозь лес, вскарабкиваясь на упавшие стволы, продираясь в зарослях, проползая под вьющимися растениями. Бамбук свисал вниз подобно лианам и все время цеплялся за камеру. Пока Карлос искал тропинку, Хью остановился, чтобы запечатлеть чукао. Птичка или пряталась, демонстрируя свои способности чревовещателя, так что обнаружить ее было почти невозможно, или же порхала с ветки на ветку настолько близко, что Хью не успевал навести на нее фокус. В то утро ее крик конечно же больше всего походил на смех.
Неожиданно карабканье закончилось, и мы должны были перейти на скалолазание, чтобы спуститься в пропасть. Пересекли ручей в том месте, где он впадал в заливчик, приютившийся среди скал, затем преодолели сто ярдов по большим бесформенным валунам. Я уже было прикинул, можно ли этот переход посчитать рекордной дистанцией с препятствиями, когда вдруг мы встали перед выбором: или взбираться на двадцать пять футов по вертикальной голой скале, или ползти по почти вертикальному зеленому валу перевитых между собой растений.
Хью был всецело поглощен заботой, как уберечь камеру от повреждения. Мы еще раньше отсоединили штатив, что было совершенно непривычно для Хью. А теперь пришлось разобрать камеру и распределить ее части по нашим двум небольшим рюкзакам. Чтобы подняться на утес, мы должны были ползти на животе по влажному мху в густых зарослях бамбука.
Очутившись на утесе, мы снова могли приветствовать открытый океан. Хью нашел подходящую низкую каменистую площадку, где его не было бы видно на фоне неба. Он как раз раскладывал ножки штатива, когда на поверхности, в тридцати ярдах от того места, где мы стояли, показалась выдра. Все сразу бросились устанавливать камеру. Выдра лежала на спине, подняв кверху лапы и лакомясь крабами. В бинокль я мог разглядеть ее усы. В течение пятнадцати минут мы четыре раза видели зверька, и Хью сделал несколько кадров, включая тот, где выдра пытается выбраться из моря на скалу, но, смываемая волнами, снова и снова старается одолеть их. Карлос, несомненно, привел нас в стоящее место, хотя добраться до него было нелегко.
Кошачья выдра несколько меньше европейской и обитает исключительно в море. Основное отличие поведения этих животных, по-видимому, заключается в том, что вне воды, на скалах, они проводят относительно мало времени, возможно, из-за неистовости моря на открытых участках побережья. Небольшие по величине зверьки трудноразличимы в бурунах, и я удивлялся, как Хью на большом расстоянии мог заметить их темные заостренные головки. Насытившись, они сразу отправлялись в свои норы-пещеры под нагромождениями больших скал, проплыв среди водорослей, которые смягчали силу волн, выдры быстро прятались в своих убежищах. Они питаются главным образом оранжево-красными крабами, поедая крупные экземпляры на берегу, а мелкие — лежа на спине в воде. Фекалии выдр изобилуют кусочками панцирей, иногда размером с ноготь, при экскреции они, должно быть, причиняют боль.
