АРХИПЕЛАГ ОГНЕННАЯ ЗЕМЛЯ И МЫС ГОРН
Вдоль всей западной окраины Южно-Американского континента, изогнувшись дугой, пролегла самая большая горная цепь в мире — Андские Кордильеры. Длиной до четырех тысяч трехсот миль, они тянутся, нигде не прерываясь, от Карибского побережья до мыса Горн. Уступая Гималаям по своей ширине и высоте горных вершин, Анды по протяженности не имеют себе равных. Ни один другой континент земного шара не имеет такой горной системы, которая, простираясь с севера на юг, пересекала бы тропики и доносила ледники до самого экватора. Ни один горный хребет мира не образует столь мощного барьера, расчленяющего растительный и животный мир. Чтобы представить себе Анды, нужно вообразить сплошную цепь горных вершин, протянувшуюся от Южной Шотландии до Анголы.
В Южной Америке территория, поднятая на высоту более пяти тысяч футов над уровнем моря, занимает вдвое большую площадь, чем в Африке, а крупные города-столицы, такие, как Богота, Кито и Ла-Пас, расположены здесь на высотах, какие кажутся просто немыслимыми в других районах земного шара.
В средней части Кордильеры расширяются до пятисот миль; здесь на высоте более двух миль над уровнем моря покоится огромное внутреннее море, самое высокогорное судоходное озеро в мире — Титикака. На севере вереница громадных, увенчанных снеговыми шапками вулканов перешагивает через экватор. На юге снеговая граница снижается до двух тысяч футов, и огромные ледники, сползая со снеговых вершин, падают прямо в море.
Анды — не только самая крупная, но и самая молодая горная система. Не проходит и года, чтобы в одном из ее районов не произошло значительное землетрясение. Сотни действующих вулканов курятся и грохочут в разреженном воздухе. Они составляют часть так называемого Огненного кольца вулканов, которое окружает Тихий океан, проходя к раз в тех районах, где земная кора опускается под континент.
Богатство живой природы континента обусловлено его геологической историей и многообразием сред обитания. Южная Америка обладает ни с чем не сравнимым диапазоном сред обитания — от необъятных дождевых лесов бассейна Амазонки до пустыни Атакамы — более засушливой, чем безжизненная Центральноавстралийская пустыня или Сахара. Южно-Американский континент отличается предельно сложной историей развития, и, с учетом его размеров, животный мир здесь неизмеримо богаче, чем на любом другом континенте.
Южная Америка, теперь в этом уже нет сомнений, была когда-то единым целым с Африкой. Затем она отплыла, и образовался Атлантический океан, но долгое время континент соединялся с Антарктидой. В последующие эпохи оконечности Южной Америки и Антарктиды стали, как кусочки ирисок, вытягиваться в восточном направлении к дуге островов — Южных Шетландских, Южной Георгии, Южным Сандвичевым и Южным Оркнейским. И хотя на Огненной Земле все еще происходит вулканическая деятельность, масштабы ее невелики; горы здесь сглажены до относительно низких высот ледником, толща которого когда-то достигала десяти тысяч футов.
Однако не все горы подвергались воздействию ледника. Вершины гор Дарвин — самого южного аванпоста Анд достигают высоты восемь тысяч двести футов. Этот район настолько мало изучен, что самая высокая вершина была определена только в 1962 году Эриком Шилтоном. За пределами судоходных проливов-каналов сотни островов еще не нанесены на карту, и, когда мы на небольшой высоте пролетали над хаосом из моря и суши, я понял, что многие затерявшиеся в нем ледниковые озера, которые мы снимаем для фильма, никто еще не видел. (Индейцы в своих каноэ не отваживались удаляться далеко от берега, да и погода здесь обычно настолько скверная, что полет, подобный нашему, редкое исключение).
На западной окраине архипелага за год выпадает свыше пяти метров осадков, и скалы, которые не были разрушены в последнюю ледниковую эпоху, с тех пор постоянно бомбардируются сильнейшими западными ветрами. В результат береговая линия стала самой изрезанной в мире.
На северо-востоке архипелага Огненная Земля лежит ее «материк» — остров Исла-Гранде. Его обширные леса, а на севере — луга и пастбища служили убежищем для ныне исчезнувших индейцев племени она, которые издавна занимались охотой.
фотографии
Чтобы показать в фильме самых интересных животных и самые характерные для района пейзажи, я, разумеется, должен был попасть на мыс Горн. Хотя мы уже сняли этот район с воздуха, хотелось сделать кадры животных и растений крупным планом. Такое желание можно было осуществить, путешествуя на борту чилийского военнотранспортного судна «Эликура», которое направлялось вниз по извилистым каналам, выводящим в южную часть Тихого океана, чтобы затем повернуть на восток ниже Исла-Гранде. Мы оставили Пунта-Аренас в Магеллановом проливе вечером, и, когда я проснулся, судно уже шло прямо на юг — по каналу Магдалины. С левого борта на высоте семь тысяч футов сияла одетая в снега вершина горы Сармьенто. Магеллан, услышав грохот сползающих и обрушивающихся на берег при отливе ледников, принял его за шум прибоя Южного океана, разбивающего волны о южную оконечность Америки. Он также полагал, что высокие горы на юге — не что иное, как остров, и назвал этот район Землей Огней из-за сигнальных костров, которые зажгли индейцы, возвещая о появлении чужестранцев.
С правого борта берег окаймляла узкая полоса букового леса, иногда она прерывалась, и лес цеплялся за крутые склоны долины, где приютилась укромная бухточка.
В этой бухте Джошуа Слокам, первый человек, в одиночку совершивший кругосветное плавание, бросил якорь своего судна «Спрей». Четыре дня он боролся со штормом, тащившим судно назад к югу, а в последнюю страшную ночь оно болталось по волнам бескрайнего моря в самой сердце-вине лабиринта из мириадов скал, прозванных «фуриями». Это место моряки прозвали «Млечным путем», ибо море, разбиваясь о скалы, вспенивается здесь молочно-белым потоком.
Наконец, уже бросив якорь, Слокам, по-видимому, заснул мертвецким сном; тогда-то на судно и пробрался отряд индейцев. Но Слокам не растерялся: он разбросал на палубе обойные гвозди. «Они стоили больше, чем все воины и собаки Огненной Земли». Все это происходило каких-нибудь девяносто лет назад!
Мы повернули на юго-запад, повторяя курс Слокама, по направлению к самому неприступному и опасному участку морского побережья в мире. Впереди лежали острова Фурия со свирепыми стоузловыми шквалами.
На широте мыса Горн ветры и волны, не встречая сопротивления суши, неистово проносятся вокруг земного шара. Дно шельфа здесь резко поднимается — с двух тысяч до пятидесяти морских саженей, и нет ничего удивительного в том, что западные ветры могут за двое суток принести пять циклонов. В конце прошлого века только у острова Статен ежегодно находили свою гибель восемь судов из девяти. Однако на сей раз небо сияло лазурью, море искрилось, словно Средиземное, и только от движения корабля поднимался легкий ветерок. Словно в знак приветствия между утесами лениво прокатился длинный-предлинный вал — робкий отзвук шторма, бушующего где-то на юго-западе. Чернобровый альбатрос (Diomedea melanophrys) напрягся перед взлетом. Голова пригнулась, длинные, похожие на лопасти крылья тяжело хлопнули, ноги оттолкнулись от поверхности, и... разрушился миф о том, будто без помощи волн и ветра альбатросы не могут подняться в воздух. Разом оторвавшись от воды, невесомая и грациозная, как балетная танцовщица, птица резко взмыла, лишь коснувшись зеркала концом крыла, и, словно радуясь, начертала линию в отражениях снежных вершин.
Солнце пригревало, и от влажной палубы поднимался пар. Рядом вынырнул Магелланов пингвин (Spheniscus magellanicus), с тревогой взглянул на наш корабль и снова нырнул. Теперь к югу лежал полуостров Брекнок изрезанный останец Огненной Земли, устремленный к океану, непонятно почему названному Магелланом Тихим... Скалистый берег, круто поднимающийся из воды, доступен всем ветрам: голый, серый, изборожденный морщинами, он напоминает кожу слона. Только наиболее защищенные от ветра восточные склоны дают жизнь слабой растительности, вереску, осокам, злакам, а также зарослям низкорослых деревьев, согнутых и сломанных точно в соответствии с конфигурацией укрывающих их скал. Близлежащие горы припорошены снегом, а за ними скрываются вершины гор Дарвин.
Время от времени мы проходили мимо зеленых куртинок травы, растущей прямо на грудах раковин мидии, что остались на местах бывших стоянок индейцев яган. Больше никаких признаков пребывания человека — ничего, что могло бы бросить вызов безраздельному царству камня, ветра и воды.
В далеком прошлом, когда человек уже в течение почти десяти тысячелетий бродил по просторам Южной Америки, индейцы яган, оттесняемые все дальше к югу другими, более сильными племенами, вынуждены были поселиться на этом самом дальнем краю земли. Суровая природа позволяет существовать здесь только нескольким сухопутным животным, зато местные воды, как мало где ещё в мире, богаты жизнью. Гигантские бурые водоросли, цепляющиеся за каждую скалу и растущие даже на самых ветреных участках побережья, дают между своими корнями прибежище множеству мелкой рыбешки и другой живности. Проливы изобилуют крилем. Рыба, южные морские львы, дельфины, киты, а также морские птицы, которые питаются главным образом крилем, обеспечивали существование нескольких тысяч индейцев яган. Люди искали закрытые бухты, где селились в крохотных пещерах, размытых прибоем, и рисковали выбираться в лес только тогда, когда нужно было срубить вечнозеленый южный бук для изготовления каноэ.
Вот показался остров Баскет — «корзина», — еще более голая скала, словно согнувшаяся от борьбы со стихией. Однажды скверным утром, в четыре часа, когда вовсю бушевал шторм, находившиеся на берегу моряки с судна ее величества «Бигль» лишились вельбота: его похитили индейцы. Из небольших ветвей, парусины и глины моряки смастерили похожую на корзину лодку, в которой с трудом преодолели пятнадцать миль по бурному морю, чтобы добраться до своего судна. Позднее они взяли в качестве заложницы за возврат вельбота индейскую девочку, которую назвали Фуэгия Баскет (Огненная корзина). Капитан Фицрой взял ее с собой в Англию. Именно необходимость вернуть девочку домой сослужила добрую службу Ч. Дарвину — он смог посетить Южную Америку, а сделанные им во время путешествия наблюдения легли в основу завладевшей с того времени его умом теории эволюции.
Теперь здесь не услышишь человеческих голосов, эхом разносящихся среди утесов: уже нет индейцев яган, которые в темные ночи ловили бакланов. И хотя животные, на которых они охотились, по-прежнему водятся в изобилии, на всем пейзаже лежит печать невыразимой заброшенности. Дымящиеся костры индейцев, давшие этой мозаике из земной тверди и воды столь романтическое название, навсегда «погасила» банальная корь, и теперь на северных равнинах вместо них полыхают факелы природного газа — неотъемлемые символы более алчного общества.
Когда Фицрой исследовал пролив Бигль, он нашел в нем бесчисленное множество айсбергов — они падали со многих ледников в северо-западном рукаве. Но теперь здесь иная картина, снежные шапки отступают все выше, а ледники пятятся назад, в фиорды, оставляя шрамы на голых скалах ниже своих языков. Мы плыли мимо них в первых лучах рассвета. Огромные голубые трещины мерцали в тумане, буки чернели на фоне замерзшего края ледника, который скрежетал и гремел в сотнях футах от кромки воды. Эрик Шиптон был первым, кто отважился подняться на огромную снежную шапку, которая сейчас смутно проступает сквозь легкое облачко. Его поразила дикость природы большой территории, которая оставалась абсолютно девственной и совсем неисследованной до 1962 года.
Как и все, кто побывал в таких местах, он научился уважать ветер. Ветер, унесший пятидесятифунтовый мешок и швырнувший огромную гранитную глыбу на одного из членов его отряда.
В мире, где процветает комфорт, мыс Горн пользуется все большей популярностью. Он привлекает постоянный поток любителей приключений, и все они прежде всего направляются в контору командующего чилийской военно-морской базой в Порт-Вильямсе. Мы стали еще одной группой, просящей оказать помощь теми ограниченными средствами, которые находятся в его распоряжении. Проявив большую выдержку, командующий выделил нам маленькое, переоборудованное из рыболовного судно «Кастор» под командой лейтенанта Кастро, энергичного молодого человека, который, предвкушая приключения, был более чем счастлив. Нам предписывалось вернуться через четыре дня. Срок показался мне удручающе коротким, а суденышко — слишком маленьким, чтобы проделать путь в двести пятьдесят миль до мыса Горн.
Моим единственным компаньоном был Хью Майлз очень опытный оператор, специалист по съемкам живой природы. Как только наше моторное суденышко обогнуло восточную сторону острова Наварино и вошло в пролив Дрейка, мы устроились на полу в крохотном помещении под капитанским мостиком.
Ночью мы вполне насладились бортовой качкой, и, когда я в пять часов утра поднялся на миниатюрный капитанский мостик, меня стало выворачивать наизнанку. С погодой нам по-прежнему удивительно везло.
Мы проходили между островами Вулластон и Фреицинет, и на чистом небе вот-вот должно было появиться солнце. К. югу на фоне искрящегося горизонта были видны берега острова Эршель из группы Эрмите — одного из самых безлюдных мест на Земле. За ним лежал мыс Горн. Лейтенант Кастро вставил новую кассету в магнитофон — то была песня «На флоте» в исполнении «Вилидж пипл»: даже здесь мы были частицей нашего электронного общества.
К югу от материкового выступа Южной Америки климат не такой влажный, как далее на запад. В проливе-канале Кокберн, после того как минуешь острова Фурия, день с прогнозом «безветренная солнечная погода, временами дождь со снегом» бывает только один из ста. Мыс Горн более сухой и больше защищен от ветров, по крайней мере северо-западных; большая часть острова покрыта растительностью. Я хотел получше разглядеть его до того, как мы высадимся; ведь идти по туссоку, неся на себе аппаратуру, трудно. Лейтенанту Кастро не приходилось водить свое судно вокруг мыса Горн, но, видя, что море абсолютно спокойно, он быстро поддался на наши уговоры. Скоро мы уже плыли из Атлантического океана в Тихий.
Название мыса Горн, означающее «рог», не имеет ничего общего с формой темного утеса, который возвышался над нами. В 1616 году Вилем Шоутен дал ему название своей родной деревушки Хоорн. Нельзя сказать, что оно не подходит для изрезанного мыса, где Анды окончательно уступили свои позиции в противоборстве с морем. Усеянный острыми зубцами мыс словно демонстрирует свой разрыв с последними участками суши — островами, сглаженными льдом.
У основания утеса ленивый вал пенился между скалами. Говорят, оказавшись в этих местах, сэр Френсис Дрейк лег грудью на скалу и, приподнявшись над морем, хвастливо возвестил миру о том, что он дальше всех проник на южный край суши. Но есть и другие утверждения — будто он забрызгал свой камзол не здесь, а на островах Диего-Рамирес, в тридцати тяти милях к югу, и никогда даже не видел мыса Горн.
С трудом продвигаясь, наше судно медленно обогнуло остров, затем на вельботе мы высадились на покрытый валунами юго-восточный берег. Если обход вокруг мыса несколько разрядил наше напряжение, то высадка на него, можно сказать, совсем успокоила нас.
Мы были встречены сержантом чилийской армии с отрядом. Солдаты помогли дотащить съемочную аппаратуру в свой барак наверху крутого склона, поросшего карликовым буком и туссоком. Было семь утра, когда мы добрались до него. В бараке было полным-полно французов, устроившихся на полу в спальных мешках. Оказалось, они здесь занимались тем, что имитировали поход на парусной доске вокруг мыса Горн, на самом же деле спортсмены использовали мощные надувные лодки, применяемые для десантных операций.
Мы с Хью отправились на беглую рекогносцировку близлежащего побережья и окружающих склонов, где колония магеллановых пингвинов старалась отстоять свое место гнездования под натиском собак, принадлежавших солдатам. На наших глазах были растерзаны три птицы.
На вершинах утесов с наветренной стороны острова не смогла выжить даже трава туссок: она высохла и побурела. А внизу ласковые волны плескались в проливах между скалами, облепленными космами бурой водоросли, хорошо видной в прозрачной воде. Удивительно, как может растение выдерживать такие сокрушительные удары ветра. Это склизкое трубчатое морское растение с диаметром стебля примерно в один дюйм может достигать в длину трехсот футов, поднимаясь с глубины ста пятидесяти футов, но в здешних бурных водах оно гораздо короче. Стебель его имеет сотовидную ноздреватую структуру и наполнен пузырьками воздуха. Упругая плавающая масса водорослей, бахромой обрамляющих берег, образует чрезвычайно эффективные волнорезы. В местах, где индейцы яган не могли вытащить на берег свои каноэ, их швартовали женщины, привязывая к морским водорослям. До берега приходилось добираться вплавь, и мокрые волосы индеанок покрывались ледяной коркой. Эта дискриминация пола в какой-то мере оправдана физиологической особенностью женщин: у них есть защитный слой подкожного жира, отсутствующий у мужчин, поэтому они обладают большей сопротивляемостью к охлаждению.
Освещенная бледными лучами солнца полярная крачка (Sterna paradisea) чутко следила за водорослями и время от времени ныряла в них за мелкой рыбешкой. Казалось невероятным, что этот глянцевитый комочек перьев дважды в год пролетает вдоль Тихоокеанского побережья двух весьма протяженных континентов. Птица с ее способностью преодолевать огромные пространства не вызывала у нас никаких эмоций, но, когда мы с огорчением обнаружили, что остров полон людей, ее белая танцующая фигурка вселила в нас бодрость.
Одна из самых серьезных трудностей при съемках фильма о животном мире столь отдаленного района, как Огненная Земля, заключалась в том, что было невозможно получить информацию заблаговременно, а дважды посещать этот уголок земли — слишком дорогое удовольствие. Поэтому, когда мы прибыли на мыс Горн, я еще не представлял себе объекты будущих съемок. Например, у меня были сведения, что на мысе Горн гнездится антарктический пингвин (Pygos-celis antartica), однако, оказалось, это не соответствует действительности. С другой стороны, хохлатые пингвины (Eudyptes crestatus), считающиеся обычными для острова Статен, гнездились только на одном или двух самых отдаленных скалистых островках Огненной Земли. Вот почему, когда я обнаружил их колонию на скале к югу от мыса, мне показалось это большой удачей, если к тому же учесть, что птицы, как правило, небоязливы и, по-видимому, могут близко подпустить к себе.
Просматривая несколько месяцев спустя отснятый в этих местах фильм, мы обнаружили, что в кадры попали не только хохлатые пингвины с птенцами, но и высиживающая птенцов пара золотоволосых пингвинов (Eudyptes chrysolophus) — редко встречающийся в Южной Америке антарктический вид. И это был не последний сюрприз, который преподнес нам малоизученный животный мир континента.
На ночь мы бросили якорь в удобной закрытой бухте залива Скоурфилд на острове Вулластон. Местечко довольно глухое и красивое, каким и должен быть мыс Горн Именно там я впервые ступил на необитаемый остров очаровавший нас своей захватывающей панорамой Усыпанный валунами берег окаймляли непроходимые заросли карликовых деревьев, и единственной дорогой в глубь острова было русло обнаруженного рядом ручья, пробивающегося в туннеле среди густой растительности. Три четверти часа увязая, мы пробирались по болоту и туссоку, ежеминутно то проваливаясь по пояс, то снова карабкаясь вверх на уровень своих подбородков. Наконец добрались до спокойного молчаливого ледникового озера, притаившегося в окружении припорошенных снегом утесов.
Во мху у наших ног блестели съедобные ягоды, а вода оказалась мягкой и отдавала торфом. Кругом — ни малейшего признака животного или человека, и невольно напрашивался вопрос, кто же был последним, видевшим все это, если здесь вообще кто-нибудь бывал.
В 1832 году корабль её величества «Бигль» бросил якорь на острове Вулластон, весьма вероятно, в той же самой бухте. Чарлз Дарвин писал в своем дневнике, что, идя однажды на веслах, они увидели каноэ, в котором находилось шестеро огнеземельцев. «Это были самые жалкие и убогие создания, каких я когда-либо видел». «...Совсем нагие и даже одна взрослая женщина была совершенно в таком же виде. Шел сильный дождь, и по телу её струилась дождевая вода вместе с морскими брызгами. В другой бухте, неподалеку отсюда, женщина, кормившая грудью новорожденного ребенка, подошла однажды к кораблю и оставалась на месте просто из любопытства, в то время как мокрый снег падал и таял на её обнаженной груди и на »теле её голого младенца! Это жалкие бедняги были какими-то недоростками, их безобразные лица были вымазаны белой краской, кожа была грязная и засаленная, волосы спутаны, голоса неблагозвучны, а жесты порывисты. Глядя на таких людей, едва можно поверить, что это наши ближние, живущие в одном мире с нами».
Эти несчастные создания, населяющие самую южную часть планеты, имели в своем словаре, как было определено, тридцать две тысячи слов, которые отражали их жизнь и окружающий мир гораздо точнее, чем это позволяет английский язык.
В маленьком музейчике на острове Наварино я купил чудесную корзинку, сплетенную из тростника, — изделие девяностолетней женщины, одной из последних оставшихся в живых чистокровных индейцев ямана, как позже стали называть индейцев яган. Сначала у меня было желание повидать ее, но что можно сказать женщине, пережившей свое племя почти на сто лет? Даже имя, на которое она отзывалась — Роза Миликур, — принадлежало двум разным культурам, вторгшимся на остров. Ее имя на языке яган — Лейкутая Лекипа.
Утром западные ветры принесли дождь, но, когда наступило временное затишье, мы с Хью вытащили на берег лодку и попытались заснять растущую здесь наперекор всем ветрам растительность. Когда мы проходили мимо утеса, Хью разглядел показавшуюся сначала мертвой уточку: вытянув голову к воде, она лежала, распростершись на скале. Мы догадались, что это, наверное, притворившаяся мертвой нелетающая утка-пароход (Tachyeres pteneres). Действительно, только мы захотели заснять ее для фильма, как она преспокойно скользнула в воду, а затем появилась на поверхности примерно в восьмидесяти ярдах от нас. Утки-пароходы — название рода, среда обитания которого ограничена холодной оконечностью Южной Америки и Фолклендскими (Мальвинскими) островами.
Очень много споров относительно количества видов утки-парохода, обитающих в тех местах, но к югу от Исла-Гранде, по нашим наблюдениям, есть два вида: один вид может летать (Tachyeres patachonicus), а другой — с недоразвитыми крыльями — не летает. Исследователи ошибались, когда полагали, что это один и тот же вид и что не летают просто старые, более тяжелые птицы (говорят, они весят более двадцати фунтов). Индейцы не делали такой ошибки и называли их по-разному. Мы же обнаружили, что эти два вида легко различимы, поскольку нелетающий вид имеет светлую полоску вокруг глаз.
Нелетающая утка-пароход, когда ее потревожат, стремглав бросается прочь по водной поверхности; она работает ногами и молотит короткими толстыми крыльями, забавно суетясь и поднимая фонтаны брызг, благодаря чему и заслужила свое название: его дали моряки, презиравшие колесные пароходы. Мы обнаружили, что птицы могут «нестись на парах» со скоростью десять узлов, а когда преследователи их настигают, они ныряют. Считалось, что птицы ударяют крыльями попеременно. Эти сведения впервые были сообщены Ч. Дарвином и повторены в книге Джонсона «Птицы Чили». Все это напоминает разговоры о стрижах, будто бы взмахивающих крыльями попеременно, — миф, развеянный только в век кинокамеры. Именно благодаря возможности проанализировать собственный фильм об утках я теперь могу утверждать, что они взмахивают крыльями одновременно.
Утки-пароходы обычны для всего архипелага. Мы наблюдали, как птицы охраняли места кормежки среди зарослей бурых водорослей у острова Наварино, и нам удалось заснять момент, когда птицы выходили на берег попить в ручейке, бежавшем по прибрежной гальке. На уток все еще охотятся из-за вкусного мяса, и приблизиться к ним оказалось нелегким делом. Интересно, почему они не летают? Это можно объяснить тем, что обычные для данного района ненастье и ветры очень затрудняют полет и делают его опасным. Еще более вероятно, что маленькие крылья позволяют птицам хорошо нырять в воду, где они находят моллюсков, которыми питаются.
