АМАЗОНСКИЙ ДОЖДЕВОЙ ЛЕС
В районе Иксплорес-Ин в изобилии рос бразильский орех. Высоко над пологом леса виднелись твердые темно-коричневые, похожие на пушечные ядра коробки ореха. Эти плоды — одна из самых больших опасностей, подстерегающих вас в тропическом лесу: очень тяжелые, они падают с такой силой, что ломают ветви деревьев. Такой плод может даже убить человека, ненароком попавшего под его прямое попадание. Крепкая скорлупа — результат эволюционной борьбы с попугаями ара, поедающими орехи. В течение веков коробка ореха и клюв попугаев становились все прочнее и прочнее. (Однажды мне довелось наблюдать, как жившая в неволе группа попугаев ара уничтожала что-то очень похожее на кусочки галет. Придерживая добычу когтистыми лапами, птицы с хрустом дробили их клювами. И вдруг я сообразил: да это же кирпичи!) Ары расправляются с орехами так, словно вскрывают их консервным ножом, и, хотя они все еще с успехом разбивают скорлупу бразильского ореха, его прочность заставляет попугаев затрачивать слишком много энергии, чтобы насытиться; а это побуждает птиц искать другой, более легко добываемый корм.
К бразильским орехам питает слабость еще одно животное — агути. Стоит только в лесу ударить о землю, имитируя звук падающего ореха, как тут же привлечешь внимание этого животного. Агути разгрызают деревянистые коробки и уносят с собой орехи, чтобы спрятать их где-нибудь в земле подальше от дерева. Однако дерево только выигрывает от такого «расхищения» плодов: побег, если он растет вблизи родительского ствола, оказывается в тени и рискует подвергнуться болезням и атакам травоядных, то есть всем невзгодам, выпадающим на долю и самого дерева. Случается, что агути закапывают орех в мягкую почву, создавая, таким образом, идеальные условия для прорастания ореха, если, правда, не случится, что животное снова его найдет и наконец съест. Фактически агути находят лишь менее трети закопанных ими орехов.
Бразильский орех — ценный лесной продукт, и в Бразилии существует закон, запрещающий его вырубку. В результате даже при уничтожении леса деревья бразильского ореха часто остаются одиноко стоять среди вырубки. Это говорит о полном непонимании всей сложности экологии леса. Дерево опыляется пчелами, но цветок снабжен пружинящим устройством для защиты пыльцы. Открыть его могут только самые тяжелые лесные шмели. Но бразильский орех — сезонно цветущее дерево, и в течение одиннадцати месяцев в году шмель должен находить корм где-то в другом месте. Стоит вырубить лес, и не остается ни шмелей, ни орехов.
С воздуха хорошо видно, как петляет, почти складываясь вдвое, среди зеленых лесных массивов река Укаяли. Это один из крупных притоков, который, сливаясь с рекой Мараньон, образует собственно Амазонку. Укаяли — также и один из наиболее запутанных притоков: помимо основного русла он имеет целую систему сплошь переплетенных между собой стариц, островов и проток. Находясь от Атлантического океана на расстоянии свыше двух с половиной тысяч миль, река имеет уровень на пятьсот футов выше уровня моря; в дождливый сезон он поднимается на тридцать футов. Река Тамбопата течет довольно близко от Анд, поэтому еще сохраняет некоторую скорость течения. Йксплорес-Ин расположен на высоте восемьсот пятьдесят футов, где четко выражен сухой сезон. Когда летишь над топями Амазонского бассейна, трудно представить, что эта пропитанная влагой территория могла «высохнуть» в последнюю ледниковую эпоху, в то время как лес по берегам Тамбопаты продолжал существовать. Однако факты говорят о том, что именно так и было, и это объясняет видовое богатство мира пернатых и насекомых в данном районе.
В гидросамолете «Пилатус» мы летели по направлению к уединенному домику на берегу реки Пакая. По имени реки назван и национальный резерват Пакая-Самирия, включающий лесной район площадью пять тысяч квадратных миль, — в ста тридцати милях к юго-западу от Икитоса, если считать по воздушной трассе. Вряд ли кто-нибудь слышал об этом заповеднике, а тем более посещал его.
фотографии
Мы вздохнули с облегчением, когда наконец разглядели маленький домик среди лабиринта рек и лагун. Его можно было опознать по стоявшему на причале десятитонному вельботу: я отправил его с нашим грузом четырьмя днями раньше. Эти драгоценные четыре дня были использованы для съемок в других местах. Я успокоился, увидев, что лодочники не сбились с пути, хотя Кахуана отстояла на большом расстоянии, от ближайшей деревни. С трудом развернувшись на узкой реке, мы благополучно сели на воду и подрулили к домику. Розовые амазонские речные дельфины-инии (Inia geofloyensis) и серые дельфины, встревоженные нашим появлением, сердито ныряли вокруг нас, пока мы осторожно приближались к берегу.
Пекка Сойни, финский биолог, у которого мы должны были остановиться, уже подходил к нам по реке, управляя одним веслом, на маленькой, выдолбленной из ствола дерева лодочке-каноэ. Я видел его впервые: он слыл нелюдимым и почти не наведывался в Икитос. Внешне Пекка выглядел настоящим жителем тропиков, проведшим в них всю жизнь: крайне изможденный, с впалыми щеками, заострившимся подбородком и редкой рыжеватой бородкой. Когда-то он служил в Икитосе местным представителем бразильской авиалинии «Крусейро», имел семью — жену и двоих детей — и вел жизнь преуспевающего, окруженного комфортом бизнесмена. Десять лет назад, все бросив, он ушел в джунгли, чтобы там постоянно работать. Это добровольное изгнание с ним разделял единственный обитатель Кахуаны — Мария, маленькая аргентинская девушка с серьезными глазами, спрятанными за стеклами громадных темных очков на широком лице, обрамленном копной длинных, до самой талии, черных волос. Они радостно встретили нас и, казалось, ничуть не смутились при виде тридцати ящиков с продовольствием и оборудованием, которыми мы загромоздили веранду дома. Вскоре в нашем распоряжении уже были большой кувшин с прохладной речной водой и свежий фруктовый сок. Это был первый жест бескорыстного гостеприимства, бесчисленное множество раз проявленного по отношению к нам Марией в последующие дни, когда мы заявлялись к ним в любое время, суток уставшие, голодные, промокшие от пота или дождя и, как всегда, грязные.
Дом стоял в том месте, где река прорывалась через перешеек старицы. Река текла здесь под обрывом высотой двенадцать метров, но во время половодья, в апреле, она плескалась прямо под полом. Дом, как здесь принято, был построен на сваях. Пекка поделился с нами своей неприятностью, довольно обычной для тех, кто проводит научные исследования в Перу. Дело в том, что он взял свой первый за несколько лет отпуск и два месяца отсутствовал. За это время рыбаки, которые не имеют права вторгаться в заповедник, обосновались в его доме и разграбили его, унеся все, что только можно, включая пол и противомоскитные сетки, служившие стенными перегородками. Вернувшись, Пекка нашел полнейшее опустошение и разгром. Это случилось всего за шесть недель до нашего прибытия. Плотник еще ставил новые сетки в столовой, и мы имели возможность оказать посильную помощь в завершении работ. Хотя Пекка, к счастью, забрал с собой большую часть книг и ценностей, хуже всего было то, что рыбаки, как оказалось, перестреляли стадо вполне миролюбивых шерстистых паукообразных обезьян (Brachyteles arachnoides) и целое семейство капибар, или водосвинок, которых изучал Пекка. Кроме того, они распугали много других привыкших к присутствию обитателей дома животных, ради съемок которых мы и прибыли сюда. Это было для нас тяжелым ударом.
В домике имелось лишь две комнаты, поэтому для ночевки мы поставили на террасе две палатки. К счастью, они были снабжены противомоскитными сетками. Днем в тропическом лесу совсем мало москитов, но ровно в шесть часов вечера, когда становилось темно, они появлялись тучами, каких раньше мне никогда не приходилось видеть.
По словам Пекки, в дождливый сезон москиты еще более беспощадны, но такое даже трудно себе представить. В воздухе стоял тонкий гул; атаковывая, москиты садились целыми десятками. Чуть остановишься, как они облепят с головы до ног. Мы ретировались за спасительную противомоскитную сетку в комнату, которая служила одновременно и кабинетом, и столовой, намереваясь приступить к обсуждению наших совместных действий. Пекка разъяснил, что он занимается учетом численности животных на острове, расположенном внутри петли старого русла реки, прямо напротив дома, а также изучает поведение черепах и капибар.
