ТЕЧЕНИЕ ГУМБОЛЬДТА И ПУСТЫНЯ АТАКАМА
Это означает катастрофу не только для богатого животного мира течения Гумбольдта, но и для самого побережья, где сельское хозяйство и города не в силах справиться с разрушительными дождевыми потоками. Реки меняют направление, сухие долины-квебрадас превращаются в бурные реки, ирригационные сооружения переполняются, глинобитные дома разрушаются. Последний раз сильное изменение течения наблюдалось в 1925 году, когда на Лиму обрушилось почти два метра осадков вместо обычно выпадающих пяти сантиметров.
Действие Эль-Ниньо в 1965 году было не столь драматичным, но оно опустошило колонии птиц, производящих гуано. Бакланы, безуспешно пытаясь найти анчоветту, улетели на юг и даже покинули море; в отчаянных попытках найти пищу они полетели по речным долинам и вместе с египетской цаплей искали подножный корм на пастбищах. Было ли это бедствие только усугублено хищнической ловлей рыбы, или целиком вызвано ею, или же оно вообще связано с какими-либо другими причинами — трудно сказать. Но перуанская экономика еще раз испытала серьезнейшее потрясение.
Наиболее привлекательными из островов, богатых отложениями гуано, являются островки Балестис в архипелаге Паракас. Эти островки испещрены великолепными воронками с чистой бирюзовой водой; гумбольдтовы пингвины толпятся в глубоких местах, а южноамериканские морские львы и морские котики выходят из воды, чтобы порезвиться вокруг лодок и прокричать свои приветствия совсем человеческими голосами. У подножия утесов с черными от множества птиц вершинами, издававшими тяжелый запах гуано, находились причалы, где обычно раскачивались мачты парусников.
Южноамериканский морской котик из-за ценной шкуры был когда-то предметом хищнической охоты. О масштабах бойни дает некоторое представление тот факт, что в период с 1797 по 1809 год на островах Хуан-Фернандес близ чилийского побережья четырнадцать американских кораблей забили три миллиона котиков. В 1833 году в результате обследования, организованного чилийским правительством, было обнаружено всего лишь два экземпляра котика. Хотя Мерфи и писал в 1936 году о том, что морской котик «редкое и почти истребленное, по крайней мере в районе течения Гумбольдта, млекопитающее», мы, посетив в Пунта-Сан-Хуан колонию птиц, производящих гуано, обнаружили на одном из мысов восемнадцать тысяч котиков и морских львов. Такова активность самовосстановления видов.
Доктор Аурелио Малага Альба — хрупкого сложения семидесятидевятилетний мужчина с живыми глазами, блеск которых не погасило время. Студентом он шесть лет изучал ветеринарию в Эдинбурге и имел три всепоглощающие страсти; рождественский пудинг, лососина и летучие мыши-вампиры. Мы привезли ему рождественский пудинг из Бристоля, но лососина в пустыне повела себя плохо. Поэтому, поприветствовав нас в элегантном отеле «Лас-Дунас» в Ике, доктор Малага прямиком проследовал на кухню, чтобы проинструктировать поваров, каким образом лососину можно заменить ассорти из жареного мяса и ливера. Затем он вынул из бумажного пакета большой кувшин, наполненный темно-красной жидкостью, и сказал: «Я хотел бы поставить вот это в холодильник». — «Что это?» — «Кровь». Эта шутка вызвала улыбки, но кувшин был взят. «А для чего?» — «Кормить вампиров, конечно». Это рассмешило еще больше. Между тем в ванной комнате номера, где остановился доктор Малага, тринадцать вампиров уже висели на арматуре душа. Ночью он никогда не держал вампиров в клетке, позволяя им свободно летать даже в его собственной спальне, в то время как он и его жена Мэри спали там под москитными сетками. Мэри была удивительно терпима к жутковатому увлечению мужа. К утру стены ванной комнаты были залиты кровью, словно там совершилось убийство, и Мэри пришлось отмывать все самой, ведь горничная при виде всего этого упала бы в обморок.
Изучение вампиров очень важно для ветеринарии, поскольку некоторые из них являются носителями бешенства. Вирус передается вампирами скоту, когда они кусают его, чтобы сосать кровь. Доктор Малага, специалист с мировым именем, работал на Тринидаде, в Мексике, а также в других странах Южной Америки. Двое его помощников погибли, заболев от укусов вампиров бешенством. Когда он с 1930 по 1960 год работал в Мексике, среди населения было зафиксировано сто двадцать шесть подобных смертельных случаев. В течение ряда лет он держал колонию вампиров для научной работы в университете Сан-Маркос в Лиме. Но животные во время трехмесячного отсутствия доктора по недосмотру погибли.
Обыкновенный вампир (Desmodus rotundus) кормится кровью скота и живет в Андах, на всем их протяжении от Тринидада до острова Чилоэ, поднимаясь до высоты четырнадцать тысяч футов. Он издавна известен крестьянам, которые часто вывешивают белый флаг над своими загонами для скота, «чтобы отпугивать вампира», хотя, случись им его увидеть, они наверняка не распознали бы его. Вампиры предпочитают сосать кровь только определенных животных. Как считает доктор Малага, они эпикурейцы и последовательно предпочитают кровь следующих животных: осла, мула, лошади, коровы, домашней птицы, людей и овец. Вампиры, что живут в пещерах прибрежной пустыни, за неимением ничего иного кормятся кровью морских львов.
фотографии
Одно дело читать о вампирах, сосущих кровь морских львов, другое — заснять их за этим занятием. Доктор Малага вместе со своими вампирами в ванной комнате должен был помочь нам.
Лучо Пена знал расположение пещер с вампирами и предложил отвезти нас туда. Три недели он прочесывал пустынное побережье Чили, не оставив неисследованным ни одного укромного уголка. Всюду была одна и та же история: люди утверждали, что вампиры живут в пещерах, но, как только мы приходили в одну из них, их уже не оказывалось на месте: вампиры были или выгнаны, или убиты армией собирателей моллюсков, которые за последние двадцать лет буквально заполонили побережье, совершая налеты на моллюсков «морское ушко» и морского ежа, поставляемых для консервных заводов. В результате численность вампиров, конечно, сильно поубавилась. Можно даже сказать, что вампиры становились видом, которому угрожает исчезновение. Единственная колония находилась в нескольких милях от ближайшей лежки морских львов.
В Перу летучие мыши более обычны, чем в Чили. Но с панамериканского шоссе на побережье пробраться не так-то легко, и немногие могут использовать для этого автотранспорт. Каждый день туристы посещают знаменитые инкские руины Пачакамас близ Лимы и толпятся под аркой, не догадываясь, что у них над головами висят летучие мыши. В Пунта-Хуан вампиры обитали в некоторых пещерах, но сторож корпорации по добыче гуано вымел их оттуда. Как истинные защитники природы, мы сочли справедливым водворить мышей на их законное место.
Возможно, вампиры пристрастились к вкусу крови тогда, когда впервые попробовали кровососущих насекомых, правда одновременно приобретя вирус бешенства. Большинство колоний имеют очень низкий уровень инкубационной инфекции, но во время миграции или в период размножения, когда организм вампира угнетен большой перенаселенностью, снижается его сопротивляемость к вирусу, который может размножиться до смертоносного уровня. Чтобы насытиться, вампиры кусают других животных, и начинается эпидемия. Доктор Малага отмечал, что инкубационная форма инфекции не ограничивается вампирами. Один незадачливый француз был укушен бешеной собакой, но не заболел. Он подумал было, что избежал заболевания, но, когда годом позже ожесточенно поспорил с тещей, стрессовая ситуация вызвала опасный вирус к жизни, и через десять дней человек умер.
На основании вышесказанного вампиров никак нельзя отнести к существам, с которыми можно было бы установить добрые отношения, и поэтому мы, несмотря на особую опеку доктора Малаги, созерцали их с опаской. И, как оказалось, не зря! Одному такому кровопийце однажды почему-то особенно понравились лодыжки Мартина. Обладатель «вкусных» лодыжек вылетел из комнаты, преследуемый врагом, и вприпрыжку, уподобляясь «летучей» лягушке, помчался по коридору. В другой раз вампир угодил прямо под стол, за которым мы наслаждались ужином; все бросились врассыпную, и началась самая невероятная скачка под громогласные указания доктора Малаги.
Летом, когда морские львы и котики приносят потомство, кондоры из андских районов слетаются на побережье, где в постоянно растущих колониях можно подкормиться обильной пищей — плацентой и павшими животными. Самое прославленное из таких мест называется Паракас, что означает «ветер». С пустынного утеса открывается великолепный вид: холмистая розоватая пустыня и прибой, пенящийся у прибрежных скал. Под вами в волнах резвятся морские львы, на гребнях волн курсируют пеликаны. Бакланы, вытянувшись цепочкой, прочерчивают небо, а мимо края утеса на уровне глаз парят кондоры — всего в нескольких метрах от вас. Зимой окрестные лагуны заполняются перелетными болотными птицами и фламинго. Каждый день в полдень задувает сильный южный ветер, и рыбаки возвращаются в уютную бухту за мысом; там, на скале, высечены знаки в виде канделябров, они обращены к морю и появились задолго до того, как конкистадор Писарро высадился на этот берег.
Из Сечуры я совершил поездку в пустыню, туда, где остановилась группа ученых из американского штата Висконсин для изучения кондоров. Они нашли пятнадцать гнезд, но все оказались заброшенными. Мы вскарабкались к одному из них, поднявшись по сухой долине — «квебрадо», выжженной солнцем, но со следами бурных потоков. Канюк сидел на гнезде, устроенном на выступе, под прохладным ветром. Прилетел самец и принес корм в гнездо, которое представляло собой большую беспорядочную кучу палок, — продемонстрировав очаровательные белые подкрылья и элегантную черную кайму на белом веере хвоста. Мы спустились в гнездо кондора — пыльный серый уступ примерно в шесть квадратных футов под нависшей скалой. На мелких камешках — круглый отпечаток яйца и разбросанные осколки толстой скорлупы.
Перед нами простиралась нетронутая земля: холмы, слепящая пустыня, усеянная окаменелыми зубами акулы. Суровый, величественный ландшафт. Общее впечатление о пустыне — необозримая пустота.
