ВУЛКАНЫ НА ЭКВАТОРЕ, МЕДВЕДИ, КОЛИБРИ И ТУМАННЫЕ ЛЕСА
Франсиско Писарро описал перья колибри, увиденные конкистадорами на императоре инков в Куско, следующим образом: «Его украшали сверкающие перья: некоторые из них блестели как золото, другие отливали зеленым цветом... каждое перышко чуть больше ногтя. Нанизанные на тонкую нить, они искусно пришивались к тканям из агавы, образуя длинные палантины, которые хранились в кожаных сундучках. Из них делали мантии, содержащие потрясающее количество сверкающих перьев. Было много перьев других птиц различной окраски для праздничной одежды знати».
Колибри очень легкие, весят от двух до двадцати граммов, легко выдерживают понижение температуры, во время которого резко снижают обмен веществ и погружаются в состояние, похожее на спячку (метаболизм). Они должны часто кормиться и получать не только нектар цветков, но и протеины, поедая насекомых. Многие насекомые обитают внутри цветков, но колибри чаще всего ловят их в воздухе.
Ни одна птица не может соперничать с колибри по маневренности, которая достигается своеобразным способом полета. Вместо взмахов крыльями вверх и вниз, как это делают другие птицы, колибри машут ими вперед и назад, как бы описывая восьмерку. Сначала нижняя, а затем верхняя плоскость крыльев наклоняется вниз и толкает воздух. Следовательно, изменяя положение плоскости крыльев, птичка может быстро переходить от полета вперед к зависанию в воздухе и даже лету «задним ходом». Насекомые, например мухи, делают своими крыльями точно такие же движения. Большая быстрота, с какой колибри совершают движения крыльями, до восьмидесяти взмахов в секунду, рождает жужжащий звук. За час колибри могут пролететь расстояние в семьдесят миль, и некоторые североамериканские виды летают на очень длинные дистанции (например, рыжий селафорус — Selaphorus rutus, который гнездится на Аляске, а на зиму мигрирует в Южную Америку). Неудивительно, что грудные мышцы колибри составляют треть веса тела.
В тропиках колибри часто имеют свои владения с достаточными для них запасами пищи. Эти территории они рьяно охраняют от вторжения «чужаков»; «хозяева» набрасываются на других колибри и даже на таких крупных птиц, как ястреб.
Специализация на определенных источниках пищи привела к интересному совместному существованию птиц и растений. Когда колибри сосет нектар своим длинным полым хоботом-языком, он пачкается в цветочной пыльце и переносит ее на соседний цветок, опыляя его. Как цветки, так и птицы приспособились приносить пользу друг другу. У колибри-мечеклюва клюв равен длине тела вместе с хвостом; птица пользуется клювом, как зондом, запуская его в длинную трубочку страстоцвета (Passifora mixta) и в глубокие колокольчики различных видов дурмана. Орлиноклювый колибри может, сидя на каком-нибудь цветке хеликонии, доставать другие, верхние цветки и погружать в них свой серповидный белый клюв.
Мы наблюдали исполинского колибри (Patagona gigas) — размером с нашего стрижа, защищающего цветущее древо от крючкоклювов — маленьких птичек рода Diglossa, обладающих острым клювом с перекрещивающимися, словно у секатора, концами. Они похищали нектар из похожих на колокольчики цветков: прокалывая их основу, где собирается нектар, птицы выпивали его, как только он вытекал наружу. И в то же время есть колибри, которые используют дыры, сделанные цветочным пробойником. Они проникают в цветки, глубина которых больше длины их клювов.
Мы становились свидетелями сложности отношений, существующих в тропическом лесу. Цветочный нектар привлекает опылителя, но цветочные пробойники рвут эту цепь.
Река Куйос, зарождаясь в ледниках Антисаны, в чем мы сами убедились, меняет свое название на Кока как только пересекает облачные леса восточных склонов Кордильер и круто уходит вниз. Но как раз при выходе на Амазонскую низменность путь ей преграждает вулкан. Ревантадор (почти одиннадцать с половиной тысяч футов) отстоит далеко на восток от других вулканов Эквадора, он один из самых активных. Несмотря на то что поблизости проложен нефтепровод (идет от Лаго-Агрио до Кито, огибая лесистые скалы, лежащие в основе вулканического конуса), вулкан очень мало исследован, отчасти потому, что почти постоянно скрыт облаками. После открытых просторов парамос вид усыпанной пеплом вершины, одиноко поднимающейся над непроходимыми лесными дебрями и слабо дымящейся в лучах заката, снова привел нас в восхищение. Склоны вокруг нее обрывисты, с вертикальными каньонами, глыбами пемзы и базальта, повисшими в плотном сплетении растений — папоротников, деревьев, на которых бромелии, мхи и орхидеи устроили свои «висячие сады». Все это растительное изобилие питалось фосфатами роскошного выброшенного Ревантадором пепла. Когда-то в прошлом продукты извержения заполнили долину Коки, но теперь река прорезала каньон и падает водопадом с высоты четыреста семьдесят пять футов. Мы нашли это место очень подходящим для съемок горных дождевых лесов и их похожих на драгоценные камни птиц.
На восточных склонах Анд образовалось несколько самых живописных и труднодоступных в мире природных областей. Всякий, кто побывал в городе-крепости инков Мачу-Пикчу с его величественными видами на реку Урубам-ба, змейкой вьющуюся вокруг гигантского каменного пьедестала, на котором стоит город, знает, какими невероятно крутыми могут быть горы, покрытые горными дождевыми лесами. Здесь можно также видеть, как огоньки, горящие в долине на фермах крестьян, убегают высоко в горы, где и теряются из виду. Пока там есть только железная дорога, но должна пройти и автомобильная; вслед за дорогами появятся селения, и начнется уничтожение природы. За последние тридцать лет в Перу, на восточных склонах Анд, в целях развития сельского хозяйства было уничтожено четыре с половиной миллиона акров тропического леса — это значительная часть всех лесов страны. Тем не менее сохранились большие районы, подобно хребту Пантиакола, никогда и никем не исследованные. Полагают, что в их глуши затеряны еще не открытые развалины инкских городов и, несомненно, в таких лесах все еще обитают абсолютно оторванные от внешнего мира индейские племена.
фотографии
В Эквадоре с его меньшим демографическим прессингом уничтожение лесов не столь значительно, и к востоку от крупных вулканов еще сохранились обширные площади, из-за крутизны склонов настолько недоступные человеку, что их, вероятно, можно отнести к последним неисследованным районам Земли. Всякий, кто пытался карабкаться по отвесным, исхлестанным дождями скалам и преодолевать глубокие бездны с растительностью, сочащейся влагой, согласится с моим утверждением.
Это родина каменного петушка (Rupicola rupicola), одной из самых известных южноамериканских птиц. Величиной с галку, петушок замечателен тем, что самцы его имеют блестящую оранжево-красную окраску и полукруглый гребень, который, словно корона, возвышается на голове и почти закрывает клюв.
Альфред Рассел Уоллес хорошо описал трудности, какие приходится преодолеть, чтобы попасть в места обитания этой птицы: «Мы с трудом продвигались, теперь уже цепляясь за корни и ползучие растения на отвесных стенах, ползя по узкому выступу с зияющими по обеим сторонам от нас безднами. Я не мог представить, что существуют подобные зубчатые скалы. Казалось, словно какой-то гигант рассек крутые склоны трещинами и ущельями глубиной от пятидесяти до ста футов... и набросил плотный ковер леса с буйными зарослями подлеска на каждую скалу; далеко к горизонту уходили бесконечно сменяющие друг друга горные цепи, пропасти, гигантские каменные глыбы».
Ученый собрал коллекцию шкурок различных животных, но она погибла вместе с другим материалом — плодом четырехлетней работы в тропическом лесу — во время пожара, вспыхнувшего на судне в Атлантике при возвращении домой. Именно Уоллес, страдавший жестокой лихорадкой на Молуккских островах, сделал открытие, что естественный отбор является движущей силой эволюции. Он сразу же написал об этом Ч.Дарвину, который пришел к тому же выводу, и был инициатором их совместного сообщения Линнеевскому обществу о теории эволюции.
Расцвет коллекционирования в XIX веке, а затем каучуковый бум и «лихорадка» вокруг добычи чилийской селитры, как никогда раньше, привлекли внимание к Южной Америке. Богачи заводили оранжереи с тропическими фруктами и гигантскими амазонскими кувшинками, а средние классы — деревья умеренного пояса, например араукарии, и теплицы. Было модно держать в гостиных клетки с колибри и украшать перьями этих птиц женские шляпки. Даже натуралисты, в том числе такие крупные, как Дарвин и Уоллес, увидев иногда интересное животное, стремились обязательно заполучить его образец, иными словами — убить его для коллекции, хотя лучше было бы ограничиться наблюдением за поведением животного. В результате, в то время как становилось известным все большее число вновь открытых видов, поведение многих из них оставалось тайной.
Среди животных, обитающих в удаленных и труднодоступных районах, нет видов более красивых и привлекательных, чем каменный петушок; он стал объектом охоты, ценным экспонатом для людей, зарабатывающих себе на жизнь ловлей редких видов. И эти люди часто дают искаженную информацию. За то время, пока, например, каменный петушок в виде шкурки попадет в Англию, он мог бы превратиться в птицу, которая «сидит на каждой скале среди открытого ландшафта и поведением больше похожа на черного шотландского тетерева, чем на плодоядную лесную птицу». Были также непонятны сообщения о «плясках» этой птицы.
Связь птицы со скалами действительно есть: самки каменного петушка строят на утесах гнезда из глины, но только в 1961 году их пляски впервые наблюдал ученый — в Гвиане. Каждый самец расчищает на земле в лесу маленький пятачок около двух-трех футов шириной, отбрасывая упавшие листья и даже сдирая кору с прикорневой части ствола. Самцы спускаются на свои «дворы», машут крыльями и приседают, щелкают клювами, пытаясь заманить вниз самок для спаривания. Давид Сноу рассказывал мне, что однажды, в 1970 году, он видел, как самка, спустившись на «двор», клевала самца за маховые перья, которые ближе к краю переходили в длинную шелковистую бахрому. К сожалению, пытаясь сфотографировать эту сцену, он спугнул самку. Почти с уверенностью можно сказать, что это служило прелюдией к спариванию.
До сих. пор я описывал гвианского каменного петушка, который встречается во всей северной части Амазонского бассейна, в дуге от гвианских стран до Восточной Колумбии. Для фильма мы хотели заснять андского каменного петушка (Rupicola peruviana) — у него чуть менее блестящее оперение, несколько иные окраска и форма гребешка. Он распространен на всей территории от Северо-Западной Венесуэлы до Боливии; в Эквадоре есть два подвида: на западных склонах Анд самцы ярко-красные, а на восточных — оранжевые. Обе формы живут в густых горных лесах.
Каменных петушков увидеть намного легче, чем принято считать. Помимо водопада Кока я знал еще о трех местах в Перу, в том числе близ станции железной дороги на Мачу-Пикчу. Я выбрал водопад Кока, так как там можно было также сделать общую съемку горного леса, а не только совершить путешествие за петушком. Нам повезло — мы получили кадр, хотя и в крутящихся вихрях тумана, зонтичной птицы (Cephalopterus ornatus), демонстрировавшей свой потрясающий черный хохолок — он был похож на экстравагантный плюмаж, украшающий средневековый шлем; птица надувала огромную, покрытую перьями болтающуюся сережку. Вероятно, это был первый случай, когда зонтичная птица попала в фильм. Что же касается каменного петушка, то все оказалось далеко не так просто.
В первый же вечер после нашего прибытия мы увидели каменных петушков, сидящих высоко в густой кроне дерева. Вскоре нам стало ясно — это их любимый насест; и действительно, они постоянно появлялись там. В 1959 году Эквадор выпустил марку, на которой каменный петушок был изображен в своей неизменной позе — сидящим на скале на фоне гор. Как вы, конечно, догадались, это была просто увековеченная ошибка любителей коллекционирования.
Конечно, птицы обитали здесь в густом лесу. Проблема заключалась в том, что между их излюбленным деревом и ближайшей позицией камеры была пропасть с вертикальными стенками. Она пролегала через отложения пемзы и достигала почти тридцати метров в глубину. Таким образом, между камерой и деревом было расстояние свыше шестидесяти метров. Один или два раза мы видели птиц порознь или группами, летящими в воздухе, но большую часть времени они проводили, хлопая крыльями в глубокой тени кроны.
Хью два раза видел лесного сокола, устроившегося по соседству, и когда он увидел его во второй раз, то попытался схватить одного петушка, разогнав полдюжины их. Имея яркоокрашенное оперение, каменные петушки представляли собой слишком заманчивую цель для хищных птиц, потому-то они и предпочитали держаться в тени, избегая открытых мест. Высоко под пологом кроны самцы парами располагались на ветке и начинали низко кланяться друг другу, ритмично раскачиваясь, словно маятники, их гребни поднимались и загибались назад. Затем они растопыривали черные перья на крыльях и демонстрировали серебристо-серый испод крыла. Они способны прыгать под углом до ста восьмидесяти градусов, чтобы изменить положение на ветке, или прыгать с ветки на ветку, причем всегда среди листвы.
Как мы заметили, они, по-видимому, предпочитали садиться на расстоянии около шести метров над землей. Показывая себя во всем великолепии, они одновременно производили самые неэлегантные сдавленные каркающие звуки, а когда летали, потрескивали перьями. Устроившись на выступе под деревом, Хью в конце концов сумел сделать несколько кадров с близкого расстояния, но мы ни разу не видели, чтобы птицы спускались на землю. Не смог я найти и каких-либо следов их сборищ на «дворе», как называют очищенный ими от листьев участок земли.
Мы были разочарованы тем, что не удалось снять сборища этих птиц. Но, уже возвратившись в Англию, я получил новую информацию об исследованиях в Колумбии: оказывается, андские каменные петушки собираются не на земле, а на горизонтальных ветвях деревьев. А то, что сняли мы, оказалось состязанием двух самцов, оспаривающих свое лидерство. Хотя света в горных лесах почти на сорок процентов больше, чем в дождевых низменных лесах, его все же не хватало, и Хью пришлось хорошо потрудиться, чтобы получить нужные кадры.
Почему эти два вида каменного петушка совершенно по-разному ведут себя — интригующая загадка, особенно если учесть, что оперение у них очень схожее. Озадачивает также, почему они вообще рядятся в яркое оперение, если оно привлекает хищников? Ч. Дарвин полагал, что экстравагантный наряд у самцов выработался путем естественного отбора: ведь самки предпочитают спариваться именно с самыми заметными из них. Уоллес оспаривал это, и дебаты ученых на эту тему продолжаются до сих пор, в основном из-за отсутствия доказательств такого предпочтения.
Но одно доказательство кажется очевидным. Стайные птицы, подобные каменному петушку, имеют возможность тратить много времени на соперничество за обладание самками потому, что питаются фруктами и могут быстро и легко находить себе корм. Им не нужно тратить время на защиту источников корма. «Эмансипированные» самцы таким образом освободились от обязанностей по воспитанию потомства, самки же без помощи самцов могут и высиживать птенцов, и легко находить корм. Эта вольготная жизнь и позволяет самцам красоваться круглый год.
Если говорить о расцветке птиц, то более сложной представляется другая загадка: что же определяет огромный диапазон многообразия форм в основном схожих видов, например таких, как яркоокрашенные танагры, которые кружатся в вершинах деревьев, растущих над водопадами Кока, и служат, таким образом, воплощением самого банального представления о тропических птицах? Плодоядных и насекомоядных видов только одного рода Tangara насчитывается в Эквадоре двадцать семь. Оба пола одеты в буйство красок, которое меняется в зависимости от вида, в то время как в остальном они очень схожи. Функция их красочного одеяния остается тайной.
