— Как отнесся Капабланка к своему поражению? По-видимому, он был потрясен. Но расстались мы с ним дружески. Все же я пожалел, что он не счел нужным прийти на прощальный банкет, где меня провозгласили чемпионом...
     Я уверен, конечно, что Капабланка вызовет меня на реванш. Я приму вызов на условиях предыдущего матча и обязуюсь играть новый матч не позднее, чем через год с момента получения официального вызова. Капабланка возвращается в Нью-Йорк в феврале. Следовательно, в марте я могу ожидать его вызова.
     Однако Капабланка с вызовом не торопился. Вернувшись в Нью-Йорк, он отправил письмо в Европу, но не Александру Алехину, а Александру Рюэбу, президенту образованной в 1924 году Международной шахматной федерации. Там он, в частности, писал:
     «...На основании моего опыта в Буэнос-Айресе, мне представляется необходимым предложить только два изменения первоначальных условий. Изменения эти следующие: число партий должно быть ограничено и не должно превышать, по моему мнению, 16-ти. Таким образом, измененное правило должно гласить: матч играется до шести выигранных партий, но если после 16 партий ни тот, ни другой участник не выиграет требуемых шести партий, то победившим в матче и завоевавшим мировое первенство признается тот, у кого окажется фактический перевес в выигранных очках.
     Конечно, в случае равенства выигранных очков матч объявляется ничейным и чемпион мира сохраняет звание.
     Второе изменение касается времени игры. По моему мнению, необходимо установить контроль времени после четырех часов игры (т. е. делать 30 ходов в два часа), причем надлежит играть в два приема по 4 часа ежедневно с перерывом от полутора до двух часов для отдыха. Всякий анализ во время перерыва запрещается, в противном случае партия считается проигранной.
     Предлагаемые мной изменения основаны на том соображении, что матч без ограничения числа партий может, в сущности, продолжаться неопределенно долго, и исход его будет в конечном итоге зависеть только от физической и моральной выносливости участников. Другими словами, вопрос будет заключаться в том, кто раньше выдохнется, а не кто лучше играет. При этом не принимаются во внимание и расходы в течение матча, которые непомерно возрастут, если последний затянется».
     Копию письма Рюэбу Капабланка отправил Алехину. Кстати, вскоре после окончания матча в Буэнос-Айресе он уже встречался с Алехиным и предлагал изменить условия матча-реванша. Алехин от изменения регламента отказался. Письмо Капабланки вызвало резкую реакцию Алехина. Отбросив всякую дипломатию, он отправил Капабланке открытое письмо, в котором говорилось:
     «Потеряв звание чемпиона, Вы хотите изменить условия, которые Вы заставили подписать в Лондоне Ваших будущих противников. Это Вы сделали несмотря на то, что при нашей последней встрече (12 декабря 1927 года) я категорически заявил, что принципиально ни на какие изменения регламента не соглашусь. Вы предлагаете сократить число партий до 16 и ссылаетесь при этом на Ваш «опыт» в Буэнос-Айресе. Хотя в нашем матче я фактически мог быть победителем в любой момент, начиная с 12-й партии, я полагаю, что ни меня, ни весь шахматный мир такая победа не могла бы удовлетворить.
     ...Я выиграл в честном тяжелом бою у Вас шесть партий и признаю только того сильнее, кто выиграет у меня шесть партий. Если кто-либо, пока он чемпион мира, выставляет условия, которые затрудняют вызов, а после потери звания требует изменения условий в сторону их облегчения, такой человек пренебрегает мнением спортивных кругов. В этом я глубоко убежден».
     Здесь нужно напомнить, что, став в 1921 году чемпионом мира, Капабланка разработал условия, на которых он соглашался защищать свое звание. В 1922 году Капабланкой, с одной стороны, Алехиным, Боголюбовым, Рубинштейном и Видмаром — с другой, было подписано так называемое Лондонское соглашение. Главные его пункты следующие:
     — Матч играется до шести побед, ничьи не считаются.
     — Чемпион имеет право выбора даты матча, а также часов игры.
     — Чемпион не обязан защищать свой титул, если призовая сумма будет ниже 10 000 долларов. Из этой суммы чемпион получает 20 процентов в качестве гонорара. Из остальной суммы победитель получает 60 процентов, побежденный — 40 процентов.
     — После того как принят вызов и назначены судьи и казначеи, претендент должен внести залог казначею в 500 долларов как гарантию серьезности своих намерений.
     А как реагировал президент ФИДЕ на письмо Капабланки? В отношении предстоящего матча-реванша он заявил, что сочувствует взглядам, высказанным Алехиным, но одновременно от имени ФИДЕ предложил свои условия борьбы за первенство мира. Главный пункт его условий гласил, что ФИДЕ ежегодно называет четырех лучших шахматистов, из которых первый считается официальным претендентом на матч с чемпионом. Был назван и претендент — Е. Боголюбов, только что победивший в матче М. Эйве. Так впервые в споре двух великих шахматистов появилось третье имя — Ефим Боголюбов, двукратный чемпион СССР, победитель Московского международного турнира 1925 года.
     В мае корреспондент английской газеты «Обсервер» беседовал с Алехиным. Корреспондент задал несколько вопросов, которые должны были выяснить отношение чемпиона к проекту ФИДЕ. Алехин ответил, что стремление ФИДЕ «взять власть в свои руки» преждевременно. Он еще не успел выяснить отношения с Капабланкой, а ему предлагают в корне изменить условия, при которых он с таким трудом только что выиграл чемпионат мира. Алехин заявил, что в принципе он согласен бороться с любым выдающимся мастером, но вопрос осложняется наличием двух экс-чемпионов — Капабланки и Ласкера, успехи которых в прошлом, а также их авторитет в настоящее время заставляют Алехина отдать им предпочтение перед любыми другими претендентами. Кроме того, он обещал играть матч-реванш с Капабланкой на прежних условиях. Поэтому остальные должны подождать, пока этот матч не будет сыгран или от него окончательно откажутся. Алехин еще раз категорически отклонил предложение экс-чемпиона о снижении числа партий до 16.
     На V конгрессе ФИДЕ, который состоялся в Гааге в начале августа 1928 года, присутствовали делегаты 17 стран. Кстати, конгресс утвердил за Боголюбовым звание чемпиона ФИДЕ.
     Одним из пунктов повестки дня конгресса было обсуждение условий матча на первенство мира. После жарких дебатов вопрос был передан в специально созданную комиссию, в которую вошел и присутствовавший на конгрессе Алехин. На заключительном банкете Алехин объявил, что третий матч с Капабланкой он согласен играть на условиях, выработанных совместно с ФИДЕ, что же касается предстоящего матча-реванша, он не видит возможности изменить прежние условия.
     Что же делал в это время Капабланка? Во 2-й половине 1928 года он приехал в Европу и выступил в трех международных турнирах подряд. А ведь раньше он не играл годами. Было видно, что Капабланка готовится к матчу- реваншу, стремится приобрести уверенность, «набить руку». В Будапеште и Берлине он праздновал победу, но на турнире в Киссингене его ожидала относительная неудача — он занял 2-е место, отстав на очко от победителя турнира Боголюбова.
     В октябре, приехав в Берлин, Капабланка наконец отправил Алехину вызов.
     «Дорогой сэр, сим письмом я официально вызываю Вас на матч на первенство мира по принятым Лондонским правилам 1922 года.

Искренне Ваш X. Р. Капабланка.

     P. S. Этот вызов написан для того, чтобы подтвердить письмо доктора Ледерера, отправленное несколько недель тому назад. Как я понял из его телеграммы, Вы требуете письменного вызова. Мой залог в 500 долларов находится у доктора Ледерера, что, я уверен, он уже Вам сообщил».
     Ответ последовал незамедлительно — 12 октября.
     «Подтверждаю получение Вашего письма от 8 октября. В связи с тем, что я в принципе принял вызов Боголюбова от 28 августа на матч, который должен состояться в 1929 году, сожалею, что одновременно не предусмотрел возможности еще одного матча на первенство мира. Тем не менее я принял во внимание Ваше письмо и написал Боголюбову, предоставив ему трехмесячную отсрочку (до 15 января 1929 года), пока он не даст мне гарантий, предусмотренных Лондонским соглашением 1922 года... В случае, если мой матч с Боголюбовым состоится и я смогу сохранить свое звание, буду готов принять Ваш вызов по окончании этого матча... Письмо г-на Ледерера, упоминаемое Вами, не носило официального характера, с другой стороны — в нем ничего не говорилось о залоге; поэтому я считаю себя вынужденным считать датой Вашего вызова 8 октября. В этом отношении я поступаю на основании имеющихся прецедентов из того периода, когда Вы были чемпионом, и которые я всегда находил справедливыми.

А. Алехин».

     Можно предположить, какие чувства испытал Капабланка, получив ответ Алехина. Это был «ход конем», которого Капабланка не предвидел. Говоря фигурально, он «просрочил время» — тянул-тянул с вызовом и опоздал.
     Еще в конце августа, через 3 дня после победоносного окончания турнира в Киссингене, Боголюбов отправил Алехину официальный вызов, написанный на русском языке.
     «Глубокоуважаемый г-н Алехин!
     Настоящим имею честь официально вызвать Вас на матч на первенство мира и буду признателен, если Вы поставите меня в известность, согласны ли Вы в принципе играть этот матч в течение 1929 года».
     11 сентября Алехин ответил из Виши (на французском!).
     «Этими строчками я Вас ставлю в известность, что принципиально принимаю Ваш вызов — первый с тех пор, как я завоевал титул,— и что с моей стороны нет возражений против того, чтобы матч состоялся в 1929 году. Само собой разумеется, что осуществление матча может иметь место только на условиях, выработанных в Лондоне в 1922 году и, кстати сказать, нами обоими подписанных. Окончательное назначение места и времени нашей встречи будет зависеть от тех гарантий, которые на основе вышеуказанного соглашения Вы сами или заинтересованные организации смогут мне предложить».
     12 октября, в тот же день, когда Алехин отправил ответ Капабланке, Боголюбову он послал следующее письмо:
     «Милостивый государь, от X. Р. Капабланки я получил официальный вызов на матч, датированный 8 октября с. г. Вследствие этого нового обстоятельства я прошу Вас в подтверждение Вашего вызова от 28 августа и согласно параграфу 11 Лондонских условий 1922 года внести в трехмесячный срок, кончающийся 15 января 1929 года, сумму в 500 долларов.
     В качестве хранителя означенной суммы предлагаю Штрика ван Линшоттена, которого Вы знаете и которому я отправляю письмо с просьбой принять упомянутый взнос.
     Добавляю, что в случае, если эта обусловленная Вами сумма не будет внесена, то 15 января 1929 года я буду считать себя обязанным принять вызов X. Р. Капабланки.
     В ожидании сообщения от Вас прошу Вас, м. г., принять мои уверения в полном уважении.

А. Алехин».

     По сообщениям иностранной печати у Боголюбова возникли трудности не только в сборе средств, требуемых по Лондонскому соглашению, но и залога в сумме 500 долларов.
     В декабре—январе Боголюбов играл в Голландии 2-й матч с Эйве, который также выиграл. В начале января 1929 года Алехин приезжал в Амстердам, где вел переговоры с Боголюбовым и представителями голландских шахматных кругов. Вслед за тем голландцы выезжали в Париж к Алехину.
     В февральском номере «Шахматного листка» за 1929 год в отделе «За границей» сообщалось:
     «Амстердам. Голландские шахматисты при посредстве Штрика ван Линшоттена собрали к 15 января предусмотренные Лондонскими соглашениями 500 долларов залога, о чем Алехин официально поставлен в известность.
     Если будет собрана остальная сумма, матч Алехин — Боголюбов состоится во 2-й половине 1929 года. Таким образом, Алехин добился своего, и мало улыбавшийся ему матч-реванш с Капабланкой отсрочен не только на весь 1929 год, но, по-видимому, на весьма неопределенное время».
     13 января Алехин ответил Штрику ван Линшоттену.
     «Имею честь подтвердить получение Вашего письма от 10 января, в котором Вы меня уведомляете, что Боголюбов, исходя из Лондонского соглашения 1922 года и моего письма к нему от 12 октября 1928 года, внес 500 долларов в виде первой гарантии организации матча между ним и мною на шахматное первенство мира и как неустойку на случай неосуществления его намерений.
     Получив Ваше письмо, я сообщил Капабланке мое сожаление о невозможности принять в данный момент его вызов от 8 октября 1928 года.
     Совершенно очевидно, как из текста Лондонских правил 1922 года, так и из официальной переписки между Боголюбовым и мной с момента его вызова, что матч между нами непременно должен начаться в 1929 году и что Боголюбов должен за три месяца известить меня о дате его начала. Равным образом к этому сроку (т. е. за три месяца до начала матча) он должен внести дополнительные суммы, предусмотренные Лондонским соглашением, или побудить сделать это заинтересованные в матче организации. В случае невыполнения этих условий, матч с Боголюбовым не сможет состояться и, следовательно, залог по праву будет принадлежать мне. Я нарочно повторяю эти подробности, известные заинтересованной стороне, чтобы не быть обязанным сообщать их снова и избежать недоразумений, которые столь часто возникают в связи с отсутствием детальной информации».
     В апреле 1929 года «Шахматный листок» опубликовал следующее сообщение:
     «Париж. По поводу матча Алехин — Боголюбов нет никаких точных сведений. По-видимому, Боголюбов имеет время до сентября, чтобы изыскать нужную сумму, так как Алехин настаивает, чтобы матч их состоялся еще в 1929 году. Если же матч Алехина с Боголюбовым не состоится, то в 1930 году определенно состоится матч-реванш Алехин — Капабланка».

     В мае Алехин гастролировал в Нью-Йорке и дал следующее интервью корреспонденту венгерской газеты «Мадьяр Хирлап» мастеру Л. Штейнеру: «Я не знаю, из нкаких источников черпают газеты и журналы сведения о моих предстоящих матчах с Боголюбовым и Капабланкой. Правда то, что Боголюбов первым мне сделал вызов. Он представил гарантию в 500 долларов и этим выполнил первую часть Лондонских соглашений. Обеспечит ли он остальную необходимую для матча сумму 6500 долларов, этого я не знаю. Впрочем, как я слышал, его шансы в этом смысле стоят неплохо».
     В июле вопрос о матче Алехин — Боголюбов был наконец решен. 9 июля в Висбадене было подписано соглашение о матче. Оно существенно отличалось от Лондонского. Матч игрался на большинство из 30 партий, победителем признавался тот, кто наберет! 151 /2 очков при наличии, однако, не менее 6 побед. Независимо от исхода матча, Алехин получал 6000 долларов, Боголюбов — «все, что будет собрано сверх этой суммы».
     Эта формулировка, записанная в условиях матча, показывала, что Боголюбову не удалось собрать 10 000 долларов, которые необходимы по условиям Лондонского соглашения, и был принят компромиссный вариант, означавший, что Боголюбов играет только за титул. Поскольку деньги для матча были собраны шахматистами Голландии и Германии, партии матча должны были играться в различных городах этих двух стран.
     Перед началом матча Алехин дал интервью, в котором между прочим сказал следующее: «...Борьба с Боголюбовым меня интересует гораздо больше, чем матч с Капабланкой. Боголюбов играет совершенно иначе, чем Капабланка, и опаснее последнего. Он является выдающимся мастером дебюта; его игра отличается исключительной смелостью».
     Итак, Капабланке ничего не оставалось, как ждать исхода предстоящего поединка Алехин — Боголюбов. Он решил хорошо потренироваться. Сыграл в апреле в небольшом турнире в Рамсгите — 1-е место, а затем в июле разделил 2—3-е места с Р. Шпильманом в сильном международном турнире в Карлсбаде. Правда, он на пол-очка отстал от победителя турнира А. Нимцовича, но зато намного опередил занявшего только 8-е место Боголюбова. По окончании Карлсбадского турнира Капабланка имел беседу с корреспондентом американской газеты «Нью-Йорк Таймс»: «Я надеюсь, — заявил он,— что матч в Висбадене не окончится неудачей, как предсказывают некоторые лица, и что победитель не попытается уклониться от борьбы со мной. Я готов в любое время и со всяким сыграть матч на приемлемых условиях. Алехин, заявлявший, что он сыграет матч только на условиях Лондонского соглашения 1922 года (то есть до 6 выигранных без зачета ничьих), будет играть с Боголюбовым точно обусловленное число партий. Тем самым он отказался от своей первоначальной точки зрения, а такая борьба явится не матчем, а лотерейной игрой».
     На Карлсбадском турнире Алехин присутствовал в качестве зрителя, и организаторы предоставили ему право прохода за барьер, отделявший зрителей от участников. Как сообщали корреспонденты, Капабланка был этим недоволен, дважды подавал протесты. Однако протесты были оставлены без последствий, и, к досаде эксчемпиона, чемпион мира нередко прогуливался среди играющих. Все обратили внимание на то, что Алехин и Капабланка не разговаривают и даже не раскланиваются друг с другом.
     Матч Алехин — Боголюбов начался 6 сентября, а закончился 12 ноября досрочной победой чемпиона мира в 25-й партии. Алехин выиграл 11 встреч, Боголюбов — 5, завершились вничью — 9. Однако его победа оказалась не такой легкой, как это может показаться, и матч проходил очень напряженно. Алехин победил в первой партии, но после шести встреч счет был равным. Затем Алехин выиграл четыре партии из шести и обогнал соперника на 4 очка. Впрочем, исход матча это еще не определило: Боголюбов победил в двух встречах подряд и сократил разрыв. Пожалуй, критической явилась 15-я партия матча. В этой напряженной партии Алехину удалось удержать равновесие, и, вдохновленный этим, он, в свою очередь, наносит сопернику два поражения подряд. Хотя Боголюбов затем выиграл 18-ю партию — одну из лучших партий матча, создавалось впечатление, что матч уже решен. И действительно, в дальнейшем претенденту не удалось победить ни в одной встрече.
     По окончании матча корреспондент дюссельдорфской газеты спросил Боголюбова:
     — Есть ли у Алехина опасные соперники?
     — Нет! — ответит тот.— Сейчас ни у кого нет шансов выиграть матч у Алехина.
     — А Нимцович, Капабланка?
     — У Нимцовича — никаких, что касается Капабланки, то я не советовал бы ему играть матч-реванш, ибо после этой новой схватки его ореол совершенно померкнет...
     Как мы знаем, матч-реванш Алехин — Капабланка так и не состоялся.

     Заканчивая рассказ о матче Алехин — Боголюбов, нельзя не отметить, что в борьбе за мировое первенство, впервые в истории шахмат, встретились два наших соотечественника. Ирония судьбы, однако, была в том, что один из них представлял Францию, другой — Германию.
     Алехин покинул Россию в 1921 году и, получив французский паспорт, не спешил возвращаться на Родину. Боголюбов встретил войну 1914 года в Мангейме, был интернирован, затем поселился в Триберге и завел там семью. В 1926 году, когда Боголюбову не дали визу на поездку в Италию, он вышел из советского гражданства.
     Сейчас мы на это смотрим спокойно. А еще совсем недавно...
     Хотя и Алехин, и Боголюбов были очень далеки от политики, им навесили ярлыки «дезертиров», «антиобщественных», «политически нам чуждых и враждебных элементов», врагов нашей Родины. Именно поэтому с окончанием матча Алехин — Боголюбов оказалось косвенно связано закрытие журнала «Шахматы», издаваемого Н. Грековым с 1922 года. Как объяснил руководитель Исполбюро Совета шахсекций Н. Крыленко, «мы не принимаем мер, чтобы сохранить «Шахматы», из-за того, что журнал аполитичен, не помещал политических статей, и из-за того, что его постоянным сотрудником был Алехин».

*************************************************************************************************************************************

Прочитайте ещё: