СКАЗКА ПРО ИЛЬЮ МУРОМЦА Русская сказка ... пересказ А.И.Любарской...
СКАЗКА ПРО ИЛЬЮ МУРОМЦА
Русская сказка
Было это в городе Муроме, в селе Карачарове.
Жил-был мужичок Иван Тимофеевич со своей женой. Жена у него была добрая, не сварливая, по праздникам пироги пекла, в будни тесто месила. Жили они и горя не знали, всего в дом нажили, только не было у них детей. В молодых годах некому было их потешить, с половины века — некому утешить.
Дожили они до старости, и случилось тут великое счастье — родился у них сынок. Назвали они сына Ильёй, не налюбуются на своё дитя.
— Вот и нам на старости радость! — говорят.
Только не на радость, а на большие слёзы родился у них сын. Вырос Илья молодец молодцом, лицом пригож, ростом хорош, глаза у него карие, кудри русые, плечи — широкие, грудь — могучая. Одна беда — нету в ногах силы.
Мать от тёмной ночки до светлой зорьки над своим сыном плачет.
А Иван Тимофеевич утешает её:
— Не плачь, жена. Не гневи судьбу. — А утешить не может. Тридцать лет просидел Илья сиднем, с места не трогаясь.
Вот раз ушли отец с матерью в поле на трудную работу, а Илью одного оставили.
Сидит он перед домом, а мимо старый старичок идёт.
Говорит старичок Илье:
— Будь милостив, добрый молодец, дай мне водицы испить.
И рад бы Илья уважить старичка, да с места не сдвинуться. Собрал он все силы, понатужился и пополз ползком к колодцу. Зачерпнул воды ковшиком, подаёт старичку. Выпил старик и говорит:
— Спасибо тебе, Илюшенька, за воду, а ещё больше — за ласку. Сослужу и я тебе добрую службу. Глотни-ка теперь ты моего питья. — И подаёт ему скляночку с водой.
Глотнул Илья из той скляночки один раз — и встал на ноги. Глотнул другой раз — и пошёл ходить, не шатаясь, за углы не цепляясь. Глотнул в третий раз — и стала в нём сила богатырская, удаль молодецкая.
— Спасибо тебе, стар-старичок, — говорит Илья, — такая во мне сила от твоего питья, что всю бы землю повернул!
Распрощался он со старичком и пошёл в поле, где его отец-мать работали. А они деревья корчуют, пни жгут. Увидели сына — и глазам своим не верят. От радости даже заплакали.
— Вот уж истинно, пришло к нам на старости лет счастье!
Посадил их Илья отдыхать, а сам работать взялся. За какое дерево ни схватится — то с корнем вон, какой камень ни бросит — в небе птицу подобьёт.
Говорят ему отец с матерью:
— Нет, не годен ты на крестьянскую работу.
А Илья им в ответ:
— Коли не годен, так отпустите меня, батюшка с матушкой, по белу свету погулять, людей посмотреть, себя показать, в славном городе Киеве побывать.
Потужили старики, погоревали и благословили сына в дальний путь.
— Дитя наше любимое, — говорят, — как поедешь ты по белу свету, смотри, понапрасну крови не проливай, а за доброе дело, за родную землю — голову положи.
Обняли сына, поцеловали и с миром отпустили.
Сделал Илья себе тугой лук, взял стрелы калёные, копьё острое, сел на доброго коня и отправился в путь-дорогу.
Стал он подъезжать к городу Чернигову.
Говорят ему встречные люди:
— Ты сверни, Илья Муромец, с дороги, не езжай в город Чернигов. Обступила его со всех сторон сила басурманская. Никому пощады не даёт.
Отвечает им Илья Муромец:
— Пусть другие окольными путями ездят, а я с прямой дороги не сверну. На то я и гуляю по белу свету, чтобы силу басурманскую сокрушить.
Сказал — и дальше поехал.
Много ли проехал, мало ли, видит: в великом плену стоит город Чернигов.
Похваляется басурманский хан:
— Я на князе черниговском буду поле пахать, я княгиню пошлю овец пасти, я честной ваш народ в землю втопчу.
Разгорелось гневом сердце Ильи Муромца.
То не ясен сокол налетел на гусей-лебедей — то храбрый богатырь Илья Муромец налетел на силу басурманскую.
Начал Илья Муромец направо-налево копьём махать. Где повернётся — там улицу проложит, где руку вскинет — там переулочек. Где его конь шагнёт — сто голов упадёт, где свистнет его меч — тысяча голов с плеч.
Долго ли, коротко ли, всё племя вражеское перебил. Один только басурманский хан остался. Налетел на него Илья, как сокол на ястреба. Кони их голова с головой столкнулись, мечи их крест-накрест ударились. Не удержался хан, упал на землю, как овсяный сноп с воза. Связал его Илья Муромец по рукам, по ногам, прикрутил к седлу и поехал к князю черниговскому на поклон.
Диву даётся черниговский князь: что за богатырь такой явился? Приказал он опустить мосты, отворить ворота. Въехал Илья в город, а навстречу ему мужики и бояре идут, купцы торговые и люди ратные, старики старые и дети малые, — всего народу видимо-невидимо.
И все Илье в пояс кланяются, за спасение его благодарят.
Тут и черниговский князь со своей княгиней вышел на красное крыльцо.
— Ты скажи, добрый молодец, — спрашивает князь, — какой ты земли, какого отца сын, как по имени тебя зовут?
А Илья бросил к его ногам басурманского хана и говорит:
— Я из города Мурома, из села Карачарова, отец мой Иван Тимофеевич, а имя мне дано Илья. Освободил я твою землю от вражьей рати, порубил всех басурманов, одного только оставил, — пусть закажет своему роду-племени, и внукам, и правнукам на землю русскую ступать.
Повёл черниговский князь славного богатыря Илью Муромца в свои палаты белокаменные, посадил доброго молодца по правую руку, кормит его яствами сахарными, поит пивом медовым, говорит ему такие слова:
— Не я теперь здесь князь. Будь ты этому городу правитель и хранитель.
Отвечает ему Илья Муромец:
— Как был ты этому городу князь и правитель, так и оставайся. А случится вдруг какая беда, призови меня — и опять приду я к тебе на подмогу, злым врагам на погибель, русскому народу на выручку.
Погулял Илья Муромец на княжеском пиру и стал в дорогу собираться.
На утренней заре распрощался он с черниговским князем и поехал в стольный город Киев.
Говорят ему встречные люди:
— Илья Муромец, не езжай прямой дорогой в Киев-град, сверни на дорогу окольную. Нет прохода-проезда по прямой дороге. Сторожит её Соловей-разбойник, не пропускает ни конного, ни пешего, всех наповал бьёт.
Отвечает Илья Муромец:
— Не учите, люди добрые, утку по воде плавать. Пусть другие окольным путём ездят, а я с прямой дороги не сверну.
И дальше своим путём поехал.
Долго ли, коротко ли, подъезжает Илья к тем дремучим лесам, где жил Соловей-разбойник.
На трёх дубах, на двадцати ветвях свил себе гнездо Соловей-разбойник.
Тридцать лет сторожил он дорогу. И конного и пешего бил наповал. Да не оружием браным, не стрелами быстрыми, не копьём острым, а своим разбойничьим посвистом. В полсвиста засвистит — за двадцать вёрст всякого свалит, в полный свист засвистит — за тридцать вёрст никто не встанет.
Подпустил Соловей-разбойник Илью на десять вёрст и засвистел, заверещал во весь свой разбойничий свист.
От того свиста пыль столбом завилась, с деревьев листья посыпались.
Споткнулся конь Ильи Муромца, упал на колени.
— Ах ты, волчья сыть, травяной мешок, ты чего спотыкаешься? — закричал Илья Муромец. — Или ты звериный рёв первый раз слышишь? Или кого сильнее меня знаешь?
Поднялся богатырский конь. Зажмурил глаза, бежит, ржёт, огнём дышит, земли под собой не слышит.
Подбежал к самому гнезду и стал как вкопанный.
Тут как засвистит Соловей-разбойник в две полные силы! От его свиста деревья, что трава, по земле стелются, столетние стволы, как былинки, гнутся.
Но не испугался Илья Муромец. Снял он с плеч тугой лук, наложил стрелу калёную и приговаривает:
— Ты лети, лети, моя стрелочка, ударь Соловья-разбойника в правый глаз.
И спустил стрелу.
Рассекла стрела Ильи Муромца три дуба, срубила двадцать ветвей и воткнулась Соловью-разбойнику в правый глаз.
Упал Соловей-разбойник из гнезда, как зерно из спелого колоса.
А Илья Муромец привязал его к седлу и дальше поехал.
Едут они чистым полем, а там на открытом месте, на зелёном пригорке стоят палаты Соловья-разбойника.
Стены у тех палат дубовые, окна хрустальные, переплёты сосновые. И живут в тех палатах дочери Соловья-разбойника со своими мужьями-разбойниками.
Вот и говорит Соловей-разбойник Илье Муромцу:
— Добрый молодец! Дозволь мне в последний раз на родной дом посмотреть, с чадами-домочадцами проститься.
Поверил ему Илья, повернул коня к палатам Соловья-разбойника.
А в ту пору дочки Соловья-разбойника сидели у окошка и смотрели: не едет ли их батюшка, не везёт ли им гостинцев?
Выглянула в окошко младшая дочка, захлопала в ладоши и говорит:
— Смотри, сестрица, вон едет наш батюшка, подарки нам везёт.
Выглянула в окошко старшая дочка, заплакала горькими слезами и говорит:
— Лучше бы не видеть нам, сестрица, того, что я увидела: едет к нам сильный богатырь, а к седлу у него привязан наш батюшка!
Тут вышли их мужья, оседлали коней и поскакали навстречу Илье Муромцу. Хотят на копья его поднять, снять голову с плеч.
А Соловей-разбойник увидел своих зятьёв и закричал громким голосом:
— Зятья мои милые, не дразните вы могучего богатыря Илью Муромца, не срамите свой род! Вы ведите его в наши палаты, поднесите ему зелена вина отведать, просите у него милости.
А сам подаёт знак старшей дочери: надо, мол, от Ильи Муромца избавиться.
Стал Илья Муромец подъезжать к воротам.
Тем временем старшая дочь Соловья-разбойника обернулась чёрной вороной, села на ворота и подняла тяжёлый засов — прямо над головой славного богатыря Ильи Муромца занесла она железину.
Только не так-то прост Илья! Глянул он наверх и мигом догадался, что это за ворона.
Не стерпел тут Илья Муромец, схватил копьё и надвое рассёк ту поганую птицу.
А потом повернул коня и поехал дальше своим путём.
Подъезжает он ко граду Киеву, а народ за ним так и валит. Удивляются люди: что за чудище такое привязано у него к седлу?
Приехал Илья ко двору Владимира-князя. Поклонился ему и говорит:
— Не возьмёшь ли доброго молодца себе в услужение? Уж я и коня заезжу, и одежду изношу, а тебе буду верой-правдой служить.
Спрашивает его князь Владимир:
— Ты скажи мне, какого ты роду-племени? Какого отца сын? Каким именем тебя мать зовёт?
Отвечает ему Илья:
— Я из города Мурома, из села Карачарова, а сын я Ивана Тимофеева, а зовут меня Ильёй. Приехал я в Киев-град людей посмотреть, себя показать, тебе послужить, за отечество постоять.
— А какой же дорогой ты ехал в Киев-град? — спрашивает его князь.
— А я прямой дорогой ехал, — отвечает ему Илья.
— Как же ты прямой дорогой ехал, когда сторожит её Соловей-разбойник? — опять спрашивает князь. — Нету в Киев прямой дороги. Не даёт Соловей-разбойник проходу ни пешему, ни конному.
— Может, и не было к Киеву прямой дороги, а теперь есть, — отвечает Илья. — Глянь-ка в окошко: во дворе мой конь стоит, а к седлу Соловей-разбойник привязан.
Тут обрадовались все.
— Спасибо тебе, Илья, — говорит князь. — Добрую службу сослужил ты русской земле!
Захотелось князю с княгиней на Соловья-разбойника посмотреть. Велели они привести его в палаты белокаменные и говорят Илье:
— Любопытно нам его разбойничий свист послушать. Прикажи ему, Илья Муромец, в полсвиста посвистать.
— Ладно, — говорит Илья, — только вы закройтесь собольими шубами.
А потом приказывает Соловью-разбойнику:
— А ну-ка засвисти в полсвиста.
А у Соловья-разбойника своё на уме.
«Дай-ка засвищу я в полный свист, — думает, — всех убью наповал, а сам волю получу».
Как защёлкал он, засвистел, как залился разбойничьим посвистом! Все богатыри замертво попадали, а князя с княгиней и под шубами оглушило.
Рассердился, разгорячился Илья Муромец. Выхватил он меч и отрубил Соловью-разбойнику голову.
Тут стали все Илью славить, есть да пить, да веселиться.
Три дня шёл пир горой, а потом собрался Илья в обратный путь.
Долго ли, коротко ли, едет Илья чистым полем, и догоняет его калика перехожий. Костыль у него в девяносто пудов, шапка в пятьдесят пудов, одёжа — в сорок пудов. Ударил калика перехожий костылём, да так, что на локоть в землю костыль ушёл, и говорит:
— Ой ты, Муромец Илья, сильный ты богатырь, не туда ты едешь, не в ту сторону путь держишь. Того, видно, не знаешь, что без тебя беда большая случилась в Киеве. Засел в стольном граде Киеве страшный богатырь, Идолище поганое. Г олова у него с пивной котёл, меж глазами стрела ляжет, кто посмотрит на него — устрашится. Войско Идолищево русскую землю топчет, князь Владимир с княгиней в своём терему пленниками сидят.
Говорит Илья Муромец калике перехожему:
— Дай мне, брат, свою одёжу нищенскую, пойду я схвачусь с Идолищем поганым.
Надел Илья его одёжу и отправился в Киев-град.
Видит: рать поганая чёрной тучею город обложила. Растолкал Илья войско Идолищево, прибежал на княжеский двор и закричал, да так, что стёкла посыпались:
— Стольнокиевский князь, подай мне милостыню!
Не смеет князь ответить ему. А Идолище говорит:
— Позвать сюда этого калику! Посмотрю-ка я на него. Больно громкий у него голос.
Закипело от гнева сердце у Ильи Муромца. Взбежал он в княжеские палаты, — а каждая ступенька под его ногами подрагивает, — поклонился князю и княгине и говорит:
— Многие годы вам здравствовать!
А на Идолище и не смотрит.
— Что же ты мне челом не бьёшь? — спрашивает его Идолище.
— Потому я тебе челом не бью, что сидишь ты, Идолище поганое, в чужих палатах, на чужом месте, — говорит ему Илья.
— Ты откуда же такой речистый взялся? Из какой земли пришёл? — спрашивает Идолище.
— Из Муромской я земли, — отвечает Илья.
— А не знаешь ли ты, — опять спрашивает Идолище, — какой из себя Илья Муромец?
— А вот смотри, Идолище поганое, на меня, каков я, таков и Илья.
— А умеет ли ваш Илья поесть?
— Как люди едят, так и он ест.
— А большую ли чару он пьёт?
— Придёт случай, так и полтора ведра выпьет.
— Не сильный же ваш богатырь Илья Муромец, — говорит Идолище поганое. — Взял бы я его на одну руку, прихлопнул бы другой рукой, так от него бы только блин остался. Вот сейчас я покажу тебе, как богатыри пьют-едят.
Принесли ему целого быка — минуты не прошло, а уж одни косточки у Идолища на зубах хрустят.
Притащили ему пива котёл, только поставить успели — а дно уже сухое.
Посмотрел на него Илья и говорит:
— Была у моего батюшки обжорливая кобыла, столько она ела, что лопнула, да и тебе то же завещала.
Не понравились Идолищу поганому эти слова.
— Не смейся, — говорит, — добрый молодец. Ты мне не брат, я тебе не сват, разом хвачу, как яйцо проглочу.
А у самого глаза кровью налились, огнём горят, будто печь в овине. Из ушей пар пошёл, изо рта дым повалил.
Выхватил он свой ножище-кинжалище и бросил в Илью. Увернулся Илья. Ударил нож мимо него и прошиб стену.
Видит Илья: надо ему обороняться. А при нём — ни меча, ни лука со стрелами.
Схватил он свою пятидесятипудовую шапку да как даст этой шапкой Идолищу в лоб — у того голова с плеч так и покатилась.
А Илья взял его за ноги, вышел на улицу, где Идолищево войско стояло, и давай направо-налево махать.
Машет и приговаривает:
— Не жить вам, проклятое племя, при Илье Муромце!
Так и очистил всё место от вражьей силы. Всё Идолищево войско перебил.
Великое ликование было в Киеве.
У князя пива не варить, вина не курить. Собрал он пир на весь мир. И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.
