  
ИВАН-СОЛДАТ
Русская сказка
Жил старик с тремя сыновьями. На краю света жил. Кругом глушь да топь, места дикие, болота непроходимые. В обход идти — пяти лет не хватит, напрямик идти — вовсе не добраться.
Вот и задумал отец с сыновьями мосты мостить, чтобы была через те болота и дебри дорога прямохожая-прямоезжая.
Принялись они за дело и в недолгом времени всё справили: намостили мосты калиновые, проложили дорогу прямохожую-прямоезжую.
Пешему по той дороге — трёх дней много, конному — трёх часов довольно.
И как кончили работу, говорит старик старшому сыну:
— Ступай, сын мой любезный, сядь под мостом в скрытном месте и, как пройдёт первый человек по мосту, слушай, какое он первое слово скажет.
Пошёл старшой сын. Сел в скрытном месте под мостом, сидит, ждёт.
|
А тем временем идёт по мосту старенький старичок. Идёт и приговаривает:
— Дай бог доброго здоровья тому, кто этот мост мостил. Пусть ему всё сбудется, чего он ни пожелает.
Тут старшой брат вылез из-под моста и говорит:
— А это мы мост мостили — три брата нас и с нами наш батюшка.
— Ну, парень, — говорит старичок, — сказывай, чего тебе надобно, — всё будет.
— А мне, — отвечает старшой брат, — много не надо. Было бы только хлеба на век да чтобы в люди ни за чем не ходить.
— Ладно, — говорит старичок, — так и будет.
Приходит старшой сын домой и обо всём отцу рассказывает.
На другой день посылает отец среднего сына.
Пошёл средний сын, сидит под мостом, ждёт — кто первый по мосту пройдёт, какое первое слово скажет.
А тем временем опять тот же старичок идёт и те же слова приговаривает:
— Вот уж спасибо тому, кто мост мостил, вот уж спасибо! Пусть ему всякая удача будет и всякое желание его исполнится.
Тут средний брат вышел из-под моста и говорит:
— А это мы мост мостили, — три брата нас и с нами наш батюшка.
— Ну коли так, — говорит старичок, — сказывай, парень, чего ты желаешь?
— А я много не желаю, — говорит средний брат, — было бы хозяйство в исправности да чтобы век свой дома прожить.
— Что ж, — говорит старичок, — будет по-твоему.
|
|
На третий день посылает отец меньшого своего сына:
— Ступай, Иван, теперь ты.
Сидит Иван под мостом, ждёт, а по мосту опять тот же старичок идёт и опять шепчет:
— Вот уважили так уважили! Пусть тому, кто этот мост мостил, всякое счастье да удача будет, и чего ни захочет его душа, то пусть и сбудется.
Тут вышел Иван из-под моста и говорит:
— Это мы, дедушка, мост мостили, — три брата нас и с нами наш батюшка.
|
|
— Ну, внучек, — говорит старичок, — сказывай, что тебе надобно, всё сбудется.
Подумал, подумал Иван и говорит:
— В солдаты я хочу идти, дедушка.
— Да ведь худо в солдатах, — говорит старичок. — Солдатская служба без отдыху, без сроку, вся на ходу да в походах. Смотри, пожалеешь.
— Нет, — говорит Иван, — пойду в солдаты.
— Да ты погоди, не торопись, — говорит старичок.
Дотронулся он рукой до его плеча, и вмиг обернулся Иван ясным соколом.
Взвился ясный сокол в поднебесье, летал, летал — над морями студёными, над пустынями безводными, — всего нагляделся, всего натерпелся. Потом оземь ударился — снова молодцем стал.
— Ну, — говорит старичок, — ты теперь много, чай, узнал. А в солдатах ещё не то будет. Не боишься?
— Не боюсь, — говорит Иван.
А старичок в другой раз тронул его рукой и говорит:
— Был молодец соколом, стань рысью.
Сказал, — и словно не было Ивана. А по лесной тропе рысь бежит.
Бегала рысь по лесам, бегала, рыскала по полям, рыскала, чуть в капкан не угодила, едва от охотников ушла. А потом оземь ударилась и снова Иваном обернулась.
|
— Что, — спрашивает старичок Ивана, — натерпелся беды? А солдатская служба тяжелее будет. Не побоишься?
— Не побоюсь, — отвечает Иван.
Тут в третий раз коснулся его старичок и говорит:
— Был молодец рысью, стань оленем.
И обернулся Иван оленем золоторогим.
|
Побежал олень по горам, побежал по долам. В облаву попал, да ушёл, под пулями был, да убежал. А потом ударился оземь — и снова добрым молодцем стал.
— Небось намаялся? — спрашивает его старичок. — Пойдёшь ли теперь в солдаты? В солдатах ещё не то будет!
— Пойду, — говорит Иван.
— Ладно же, — говорит старичок, — будь по-твоему. А за то, что выбрал ты себе добрую службу, я тебя вот какой силой одарю: когда придёт нужда, ударься оземь и мигом обернёшься, коли захочешь соколом — так соколом, коли захочешь рысью — так рысью, коли захочешь оленем — так оленем. А надо будет над кем другим силу свою показать — только пожелай, и станет всяк по твоей воле: коли захочешь оленем — так оленем, коли захочешь рысью — так рысью, коли захочешь соколом — так соколом. А теперь прощай, будь здоров.
Сказал так старичок и пошёл дальше своей дорогой.
А Иван домой вернулся.
— Ну, Иван, — спрашивает его отец, — что видал, что слыхал, какое тебе счастье досталось?
А Иван и говорит:
— Я, батюшка, в солдаты пойду.
Отец удивляется.
— Что же ты, — говорит, — ничего другого не попросил? Худо ведь в солдатах. Ну да теперь дела не исправишь. Видно, такая уж твоя судьба.
|
|
На другой день простился Иван с отцом, с братьями и отправился в путь-дорогу...
Долго ли, коротко ли шёл, а пришёл он на царский двор и — прямо к царю.
— Батюшка-царь, — говорит, — не вели казнить, вели слово вымолвить.
— Говори, — приказывает царь.
— Батюшка-царь, возьми меня в военную службу, — просит Иван.
— Что ты! — удивляется царь. — Ты и годами мал и умом неразумен, где тебе идти в службу!
— Батюшка-царь, — опять просит Иван, — может, я и годами мал и умом неразумен, а служить тебе буду не хуже других — верой и правдой.
Царь и согласился.
|
|
Прослужил Иван год ли, два ли, может, и все три года, а тут как раз заваруха-война сделалась.
Собрал царь всё своё войско и пошёл воевать.
Шли, шли, год ли, два ли, а может, и все три года и доходят до того самого места, где положено войну вести.
Расставил царь своё войско по порядку — тут тебе пехота, тут пушкари, тут стрелки.
И неприятель тоже свои силы выставил.
Вот затрубил рог, сшиблись оба войска.
Да никто никого одолеть не может — ни те этих, ни эти тех. До самой ночи бились, так ни с чем по местам и разошлись.
Три дня отдыхали, сил набирались, а потом опять схватились. Только опять никто никого побороть не может — ни эти тех, ни те этих.
Опечалился царь.
«Эх, — думает, — сюда бы мою кавалерию, так не то было бы!»
Да вот беда — дома кавалерия осталась. Что тут делать? Как быть?
Кликнул царь клич по всему войску:
— Не найдётся ли, люди служивые, среди вас такой проворный, чтобы в три дня домой сходил и кавалерию на подмогу привёл?
Нет, никто не нашёлся.
— Мы и рады бы стараться, — говорят солдаты, — только не про нас это дело. Шутка ли, в три дня оба конца отмахать, когда мы в один конец чуть не три года шли.
Тут вызвался Иван.
|
— Дозволь, — говорит, — царь-батюшка, я схожу.
Обрадовался царь — и не сказать как!
— Иди, Иван, — говорит. — Ежели через три дня вернёшься и кавалерию приведёшь, я за тебя дочь свою замуж отдам, а как умру — оставлю тебе всё своё царство.
Стал Иван снаряжаться в путь. Пуговицы мелом начистил, сапоги сажей почернил, ремень подтянул и зашагал по дороге. Раз-два, раз-два! Левой-правой, левой-правой!
А как скрылся у всех из виду, оземь ударился и обернулся рысью.
Бежит рысь, по земле стелется. Где овраг — прыжком возьмёт, где бурелом — ползком проползёт. Бежала, бежала, совсем обессилела. Ударилась оземь и обернулась оленем быстроногим.
Скачет олень во всю прыть, летит, словно стрела, из лука пущенная. Земля из-под его копыт так и брызжет, ветер в золотых рогах так и гудит... Бежал, бежал, все ноги себе сбил. Ударился оземь — соколом обернулся.
Полетел сокол по поднебесью — часу не прошло, до самой столицы долетел.
Удивляется народ:
— Уж не весть ли какая от царя-батюшки? Гляньте-ка, прямо ко дворцу ясный сокол летит.
А сокол влетел в покои к царской дочери, об пол ударился и солдатиком обернулся.
Выправка что надо, медные пуговицы поблёскивают, сапоги начищенные поскрипывают.
Царская дочь так и ахнула.
— Ты кто такой? —спрашивает. — Как во дворец прошёл? По какому случаю?
Иван и говорит:
— Так, мол, и так, ваш батюшка, наш царь, приказал для подкрепления кавалерию ему привести. Два дня я в пути, а к завтрему уж на месте надо быть. Так что прикажите сей же час сбор объявить, чтобы лишней проволочки не было.
А царская дочь не верит Ивану.
|
— Это ты всё врёшь, — говорит. — Мой батюшка, а твой царь, три года уже в пути со своим войском. Что ж ты, на крыльях летел или на четырёх ногах бежал? Как это быть может, чтобы ты за два дня такой путь отмахал?
— А это очень просто, — отвечает Иван. — Дозвольте, я вам сейчас докажу. Перво-наперво я рысью бежал.
Ударился Иван-солдат об пол и обернулся рысью.
— А ведь и правда рысь! — говорит царевна.
Вырвала она для верности клочок шерсти и в платочек завязала.
— Ну а потом как?
— Потом оленем бежал, — говорит Иван.
Ударился опять об пол и золоторогим оленем обернулся.
А царевна отломила веточку от оленьих рожек и тоже в платок завернула.
— Ну а во дворец как прошёл? — спрашивает.
— А я соколом влетел, — говорит Иван.
Ударился в третий раз об пол и обернулся соколом.
А царская дочь тем же манером пёрышко у сокола вытянула и туда же, в узелок, сложила.
— Ну, теперь я тебе верю, — говорит.
Позвала она своих слуг и приказала, чтобы тотчас кавалерия в поход собиралась.
Выехала кавалерия на площадь.
|
|
Иван-солдат тоже на коня вскочил и повёл конницу путём-дорогою.
Скачут всадники во весь опор, настёгивают коней. Да видит Иван, что не успеть им ко времени.
Придержал он тут своего коня и кричит всадникам:
— Стой! Остановись!
|
|
Остановилась конница. Кони все в мыле, жаром от них так и пышет.
— Небось сейчас прибавится вам силы, — говорит Иван.
Взмахнул рукой и приказывает:
— Обернись конь гривастый рысью пятнастой!
И как сказал — так и сделалось. Всадники на рысьих спинах ни живы ни мёртвы сидят, шевельнуться от страха не смеют.
А Иван знай посмеивается.
— Ну, братцы, в путь!
Не бегут — летят рыси. А Иван всё на солнышко поглядывает. Уж к закату идёт оно, а ещё полпути не пройдено.
— Хорошо рысь бежит, — говорит Иван, — а за оленем не угонится. А ну-ка, рысь, оленем обернись!
Сказал, рукой махнул — и под всадниками уже не кони и не рыси, а олени тонконогие.
Быстрее быстрого бегут олени, так и дрожит-гудит земля от их топота.
Вот третий день настал... Уж и олени выбились из сил.
Поглядел на них Иван и говорит:
— Сильные у вас ноги, а крылья соколиные ещё сильней. Будь олень рогатый соколом крылатым!
Взмахнул рукой — и взвилась к поднебесью соколиная стая, понесла всадников над лесами и горами, прямо к берегу моря.
Тут ударились ясные соколы оземь,—и снова под всадниками кони пляшут. Да добрые какие, гладкие, словно только что из царской конюшни выведены!
|
— Вот что, братцы, — говорит Иван всадникам, — вы теперь сами езжайте — тут недалече будет, пешком и то дойти можно. А я покуда в море искупаюсь, больно уж я умаялся.
Снялась конница с места — только пыль над землёй облаком заклубилась.
А Иван искупался в морской воде и лёг на бережку отдохнуть. Лежал, лежал да и заснул.
Тем временем по берегу часовой похаживал, за порядком поглядывал, чтобы неприятель какой с моря не полез.
Увидел он, что Иван заснул, и думает:
«Дай-ка я его в море сброшу, а сам вместо него к царю явлюсь».
И как задумал, так и сделал: столкнул Ивана в море и пошёл к царю докладываться.
Только Иван хоть и упал на морское дно, а всё равно цел остался.
Очнулся он — что за диво! Ни неба над головой, ни земли под ногами. Куда ни глянь, повсюду вода. И ни дня белого, ни ночи чёрной, а так, будто зелено всё кругом.
|
Тут же, прямо в воде, дворец стоит и разные морские чудища взад-вперёд плавают.
Понял Иван, что занесло его к морскому царю.
Чуть не заплакал он с досады.
«Эх, и угораздило же меня, — думает. — Ещё пороху по-настоящему не понюхал, а уже в плен попал!»
Вот живёт он у морского царя день, живёт два дня, живёт неделю, живёт другую. Уж морской царь его по-всякому обхаживает, самыми лучшими кушаньями угощает — золотыми рыбками да жемчужными раковинами, а угодить ничем не может.
Одолела Ивана смертная тоска.
«Что же это, — думает он. — Мне бы сейчас в строю стоять, неприятеля бить-добивать, а я тут среди рыб прохлаждаюсь. Разве солдатское это дело?»
С тоски не пьёт Иван и не ест, час от часу худеет.
Стал он просить морского царя:
— Дозволь мне хоть разок наверх подняться, на белый свет взглянуть.
— Ладно, — говорит морской царь, — погляди. Даю тебе три часу сроку.
Кликнул он свой рыбий народ и приказал вынести Ивана на белый свет.
Подняли рыбы Ивана на остров посреди моря и оставили там одного. А Иван оземь ударился, соколом обернулся и полетел себе к берегу.
|
|
Летел он час, летел два часа, летел три часа. Совсем немного до берега не долетел, да на беду хватился его морской царь.
— Эй, — кричит, — морские волны, верные мои слуги, бегите за ним! Догоните его!
Побежали волны во все стороны — и вправо, и влево, и вперёд, и назад. До самого берега докатились, по всему берегу рассыпались, а Ивана нигде не нашли.
Вернулись волны к морскому царю.
— Нигде его нет, — говорят, — ни в воде, ни на земле.
Разбушевался морской царь.
— Знать ничего не знаю! — кричит. — Хоть с неба, а достать его!
Снова побежали волны по морю, друг на дружку набегают, до самого неба встают.
Тут, в поднебесье, и увидели они Ивана.
Из последних сил летит Иван. А волны всё выше и выше лезут, шипят, пенятся. Вот-вот схватят Ивана.
Только как ни силились, как ни тянулись, а дотянуться не могли.
Долетел Иван до берега, оземь ударился и снова солдатом стал. Брызги с шинели стряхнул, пуговицы начистил, ремень подтянул и пошёл разыскивать своё войско.
Шёл он, шёл и дошёл до какой-то деревни.
— Скажите, люди добрые, — спрашивает Иван, — не проходил ли тут с войны наш царь?
— Проходил, служивенький, проходил, — отвечают ему. — С музыкой шёл да с песнями. Большая ему нынче победа была.
Снова зашагал Иван.
Шёл он, шёл и наконец пришёл в столицу.
А там на каждой улице, в каждом переулке песни поют, пляшут да играют.
— С чего это у вас веселье такое? — спрашивает Иван.
|
|
— А как же нам не веселиться, — отвечают ему. — Наш царь свою дочь замуж выдаёт. На завтра и свадебный пир готовят.
— А за кого же царь её выдаёт? — спрашивает Иван.
— А за Ивана-солдата.
— Да чем же этот Иван-солдат так хорош, что царскую дочь за него отдают?
— Как же не хорош? — говорят люди. — Ежели б не он, так, может, и одолели бы враги нашего царя. А он всё войско выручил, кавалерию на подмогу привёл. Да, слышь, царевна-то упирается, говорит, что не тот её суженый, кто в женихах ходит.
Вот на другой день обрядился Иван в музыкантское платье и пошёл во дворец. Царю пироги не печь, пива не варить. От богатых яств столы ломятся. А за средним столом, на почётном месте, царевна красуется и рядом с ней жених её самозванный.
Сел Иван в угол со всеми музыкантами. Уж на что они хорошо играют, а он лучше всех, недаром в солдатах был. Всякую песню запоёт, на деревянных ложках и то сыграет.
Ну, царевна и приметила Ивана.
— Батюшка-царь, — говорит царевна, — не вели казнить, вели слово молвить.
— Говори, дочь моя любезная,—отвечает царь.
— Батюшка-царь, — говорит царевна, — не тот мой жених, что за свадебным столом со мной рядом сидит, а тот мой жених, что музыкантом на свадьбе моей играет. Он и кавалерию привёл, чтобы войско твоё выручить, он и суженый мой.
— Да ты почём знаешь? —дивится царь.
— А вы сами его спросите, — говорит царевна, — вот и уверитесь тогда.
Позвал царь Ивана.
|
— Ты кто такой? —спрашивает. — Какого рода-звания?
— Я отцов меньшой сын, — отвечает Иван, — вашей милости верный солдат.
— Как звать? — спрашивает царь.
— Иваном звать.
Расстроился царь:
— И тот солдат, и этот солдат, и тот Иван, и этот Иван. Кому же из вас верить?
— А вы, батюшка, — говорит царевна, — спросите и того, и другого, какой они дорогой шли, за кавалерией-то, вот правда и выйдет наружу.
Спрашивает царь жениха:
— Ну, говори ты, как шёл?
Завертелся жених, будто на угольях, плетёт невесть что:
— Да я на телеге ехал, да на коне скакал, всю дорогу бегом бежал...
Совсем запутался.
Стал тогда царь Ивана спрашивать:
— Ну, теперь ты говори, правду рассказывай. Как во дворец бежал, на чём ехал-скакал?
— А я, царь-батюшка, на телеге не ехал, на коне не скакал, а перво-наперво на рысьих ногах бежал, — говорит Иван.
И обернулся рысью.
— Правда твоя, — говорит царевна. — Погляди, батюшка, вот мои приметочки.
Вынула из платочка клочок шерсти и приложила к тому месту, откуда сама вырвала. Как раз пришёлся клочок, так сразу и пристал.
— Ну а потом на чьих ногах бежал? — спрашивает царь.
— А потом на оленьих, — отвечает Иван.
И тут же оленем обернулся.
— Твоя правда,—опять говорит царевна. Вынула из платочка веточку от оленьих рожек и приставила к обломанному месту. Точь-в-точь пришлась веточка, так сразу и приросла.
— А как же тебя во дворец пустили? — говорит царь.
— А я и не спрашивался. Во дворец я на крыльях соколиных влетел, — говорит Иван.
И обернулся соколом.
— Опять твоя правда, — говорит царевна. Достала из узелка соколиное пёрышко и вставила на прежнее место. — Вот тут оно и было, — говорит. — Ну что, батюшка, видишь теперь, чья правда?
— Как не видать, — говорит царь.
Тотчас приказал он схватить самозванного жениха-обманщика и бросить его в темницу. А Ивана сам к столу повёл и усадил на почётном месте, рядом с любезной своей дочерью.
Ну а дальше всё как по маслу пошло — честным пирком да за свадебку.
И стал Иван жить-поживать, добра наживать, а как умер старый царь — и корону принял.
а вот ещё:
|
