В некотором царстве, в некотором государстве, а именно в том, в котором мы живём, недалеко от Чечни, близ речки Дона, в виду моря Азовского жил на селе крестьянин. И был у него сын Михайла.

До шести лет растил отец сына. А там — помер. Вскорости и мать померла. Остался Михайла круглым сиротой.

А в тех местах разбойники гуляли. Забрали они сироту и привели к атаману. Атаманом у них старый старик был. По душе пришёлся ему Михайла. Принял он его на место своего дитя и другим именем окрестить вздумал — Степаном назвал.

— Я, — говорит, — теперича тебе и отец и мать. Слушай меня, Стенюшка, что я тебе приказываю: в три стороны ходи, а в четвёртую шагу не ступай.

Так и остался Стенька у разбойников.

В одно прекрасное время взял он свою острую саблю, вышел за ворота и думает: «Что же это мне отец приказывает в три стороны ходить, а в одну не ходить! Пойду-ка я по новой дороге».

Да как задумал, так и сделал.

Привела его дорога на большую поляну.

Вдруг видит Стенька: выползает из чащи преогромное чудище Волкодир.

Испугался Стенька, стоит на месте, не знает, что делать.

«Куда же, — думает, — мне от этой чудищи скрыться?»

А Волкодир поднял голову, дохнул на Стеньку жарким дыхом да прямо на него и пополз. Испугался Стенька, даже заплакал. А потом думает: «Неужто мне от этой чудищи погибать?! А не буду я трусить, авось не пропаду!»

Подумал так и вынул острую саблю. А Волкодир уж совсем близко к нему подобрался, разинул пасть, проглотить Стеньку хочет.

Тут взмахнул Стенька своей саблей — и до самых ушей челюсть Волкодиру разрезал. Второй раз взмахнул — голову отрубил. Отрубил голову, стал брюхо резать. Разрезал брюхо, видит: камень в брюхе лежит, с кулак величиной. Взял он тот камень и пошёл домой.

Идёт дорогой и думает: «Что за вещь такая, что за камень такой ?»

Вертел его, вертел, с виду будто обыкновенный камень.

«А ну, — думает Стенька, — дай-ка я этот камень лизну».

И как лизнул, сразу почуял силу небывалую. Всё, что есть на свете тайного, — всё ему открылось. Как мёртвые камни говорят — и то слышит. Над всем он власть получил: и над водой, и над деревом, и над железом.

«Вот, — думает, — так камешек!»

Пришёл Стенька домой и говорит атаману:

— Здравствуй, тятенька! Ходил я нынче на охоту, и такая мне удача: погубил я неприятеля, который нам ходу не давал, четвёртую сторону от нас запирал.

— Врёшь ты, — говорит атаман. — Я тут семьдесят пять лет живу и то этого не мог сделать. Как же ты такого противника погубить мог?

А Стенька знай своё твердит:

— Правду, тятенька, говорю! Хоть сейчас поедем, поглядим!

Под тот час собралась вся шайка.

— Ну-ка, братцы, — говорит атаман, — седлайте коней. Стенька хвастает, что он нашего неприятеля сгубил, в четвёртую сторону путь очистил.

Все в голос кричат:

— Врёт он! Чего время терять!

Тут атаман говорит:

— Да ведь недалёко, сейчас вернёмся. А если правду говорит, мы пирушку сделаем.

Оседлали разбойники коней. И Степан на коня сел. Степан вперёд поехал, а за ним атаман со своими разбойниками.

Доехали до поляны, видят: чудище Волкодир лежит, не шелохнётся, а рядом валяется отрубленная голова.

Тут все закричали, зашумели — Степану честь-хвалу воздают.

А домой воротились — три дня, три ночи пировали.

— Теперь поживём! Нам теперь воля на все четыре стороны!

Вскорости случись — заболел крепко атаман.

Перед смертью стал он своим подручникам говорить:

— Надо вам решать, братцы, кто всем делом управлять будет. Я советую Степана в атаманство посадить.

Сказал так — и помер.

Зароптали разбойнички:

— Мал ещё Стенька в атаманах сидеть!

А Степан вышел к товарищам и говорит:

— Чего зря спорить! Коли есть между вами такой сильный, пусть-ка приклонит лес к земле! Тогда его в атаманы и посадим.

Разбойники выпятили на Степана глаза и молчат, не знают, что отвечать.

— Ну что, — говорит Степан, — никто не вызывается?

— Нет, — говорят, — этого мы не можем.

А Степан недаром волшебный камень лизнул.

Вынул он свою острую саблю, вскинул кверху и говорит:

— А ну, лес, приклонись к земле!

Глядят разбойники — весь лес на земле лежит!

Закричали тут все:

— Быть Стеньке атаманом!

— Ну, братцы, я на вас в надежде! — говорит Стенька. — Пойдём теперь привольные края искать!

Сели разбойники на коней, и повёл их Стенька к морю Азовскому.

На берегу — ни лодки нет, ни расшивы.

— Что же, братцы, делать будем? — говорит Стенька. — На чём через море поедем?

Молчат разбойники. А Стенька приказывает:

— Давай сюда мою кошму.

Бросил её Стенька на море — и сделался вдруг большой корабль. Посадил Стенька на корабль своих молодцев, поставил коней и вскричал громким голосом:

— А ну, грянем, братцы, веселее!

Вот так и переплыли разбойники море и укрылись в саранских дремучих лесах.

Раскинулись они станом, дом выстроили. А как управились со своим хозяйством, выехал Стенька поразгуляться.

Первая была ему встреча — одного богатого купца прекрасная дочь. Размыслил Стенька: «Пусть мне женой будет».

И отправился в дом к её родителям. Глядит, выносят на балкон большой самовар, купец с купчихой садятся чай кушать, и дочь их к столу присаживается.

Стенька, времени не теряя, воды из лужицы зачерпнул, плеснул под балкон — тут и река разлилась. А он раскинул свою кошму да и подъехал к балкону. Взял купеческую дочь из-за стола, посадил на свою кошму-самоплавку и — поминай как звали!

Купец кричит:

— Ах, держи, лови!

Да не тут-то было!

Привёз Стенька купеческую дочь в свой стан, а отцу-матери её письмо послал: «Так, мол, и так, дочери своей не ищите».

А родители не отступаются.

Собрали четыре деревни народу и окружили весь лес — изловить Стеньку задумали.

К самому Стенькиному дому подошли.

Увидел один разбойник толпу народа, — кто с дубиной, кто с топором, кто с косой, кто с ружьём, — побежал к Степану и говорит:

— Ну, атаман, не пришлось бы нам пропадать.

А Стенька ему:

— Что такое? Да ещё не родился на свет тот, кто меня погубит.

— Да ведь дом окружили, атаман!

— Велика беда, что окружили, — говорит Стенька.

Приубрался он оружием, вышел на крыльцо и как закричит громким голосом:

— Ну, чего столпились? Разве я зверь какой? Не волк и не медведь, не видите разве?

Все стоят, не шелохнутся.

— А раз видите, так и ступайте по домам, — говорит Стенька.

Взял плеть и погнал всех от дома, что овец.

Так и осталась купеческая дочь у Стеньки.

Вскорости родила она ему сынка, и дал ему Стенька имя — Афанасий.

Прожил так Стенька год, и два, и три и заскучал сильно.

Собрал всю шайку, вышел на крыльцо и говорит:

— А что, други-товарищи, не пойти ли нам на Волгу разгуляться! Кто охотник — айда вперёд!

Закричали разбойники:

— Все с тобой пойдём!

— Ну, так вот что, братцы. Желаю я к Жигулёвским горам двинуться.

Простился Стенька с женой и сыном и собрался в путь-дорогу.

Стенька идёт, а слава о нём впереди бежит.

Словно снежный ком растёт его войско. Вся голь-голытьба бессчастная к Стеньке тянется. Казак — от туркского царя, мужик — от белого царя, один — от неволи барской,, другой — от суда бесправного. Все к нему бегут.

А Стенька и рад.

— Мы таких вот и ищем, — говорит. — Кто вольной жизни хочет, всех к себе милости прошу.

И пошёл Стенька со своими согласничками по городам да сёлам гулять.

Царские слуги его пушками встречают, а народ ему ворота открывает.

Ну, известно, кроволития много было. Царёвых слуг великое множество полегло, а из Стенькиной шайки ни один не пострадал.

Да ведь и немудрено!

Стреляют в них, стреляют. Огонь такой, что деваться некуда.

Наконец Стенькина сила как закричит:

— Стойте-ка!

Царёвы слуги и перестанут стрелять.

«Ага! — думают. — Сдаются разбойники! Милости просят!»

А Стенькины согласнички снимут с себя одёжу, повытряхивают пули и назад побросают.

— Нате, мол, а то не хватит вам пуль!

Где же такую силу побить!

Вот так и вышел Стенька к Волге-реке и прямо на Жигули двинулся.

Приискали там себе Стенькины люди удобное место, устроили всё в порядок и за дело взялись.

Что ни день — выезжает Стенька на Волгу. Не стало от него купцам ни прохода, ни проезда. Никому спуску не даёт — ни одной барже, ни одной расшиве.

Что ни день доносят купцы государю:

— Государь наш батюшка! Нет житья от Стеньки. Все суда подряд разбивает — и наши купеческие, и твои казённые.

Обеспокоился царь. Отписывает он Стеньке: «Ты, Степан, хоть мои, царские, не трогай. А не то, смотри, я на тебя упорством пойду».

А Стенька ему в ответ: «Ежели желаете на меня упорством идти, милости прошу в Жигулёвские горы. А насчёт того, какие суда царские, а какие не царские, так это мне знать невозможно. Вы, мол, на своих баржах знаки кладите и платите мне за каждый проезд. А не хотите, так я сам на вас упорством пойду».

Призадумался царь над Стенькиными словами:

— Чем хочет взять? На меня идти хвалится!

А потом как прикинул, сколько у Стеньки войска, так и сомнение его взяло.

«Ну, — думает, — у меня такой силы нет, значит, я в его руках».

Собрал дань и отослал Стеньке.

Да сей же час приказал на всех казённых баржах знаки вывести.

С того времени Стенька казённые баржи пропускал, а купеческие редко проходили без того, чтобы он на барже в гостях не побывал.

Прожил Степан в Жигулях семь лет.

Вот в одно прекрасное время, на солнечном исходе, приходит к Стеньке человек, приносит письмо:

«Любезный мой папаша, я уже в возраст вошёл. Прошу вас испытать мои силы. Буду к вам в гости в город Астрахань».

«Неужто, — думает Стенька, — это сын ко мне пишет!»

И уж так обрадовался этому письму!

Стал Стенька собираться в Астрахань. Сосчитал своё войско, видит — мало.

А где ещё взять?

Пошёл Стенька по берегу, ходил, ходил и нашёл липовую лутошку. Отрезал от неё щепочку, бросил в воду — вот и корабль готов! Да не пустой, а с оружием, с гребцами, с удалыми стрельцами.

Бросил другую щепочку — другой корабль на воде качается!

Сколько щепочек набросал, столько кораблей и стало.

Да пока собирался, сын уж в Астрахань приехал. Гуляет он по городу, никого не признаёт, шапки ни перед кем не гнёт, поклона никому не отвесит — ни купцам, ни господам.

Донесли об нём губернатору. Губернатор говорит:

— Когда пойдёт мимо, доложите мне.

А тут как раз этот самый незнакомый молодец идёт.

Побежали слуги к губернатору.

Вот губернатор вышел из ворот и пошёл ему навстречу.

А сын Стеньки и ему никакого почтения не оказывает.

— Ты что за человек? — спрашивает его губернатор.

— А тебе на что знать? — Афанасий ему в ответ.

Разгневался губернатор.

— В темницу его посадить! — кричит.

Потащили Афанасия в острог. А он и там не робеет.

— Здравствуйте, — говорит, — господа колоднички. Что приуныли?

— Как не приуныть, — отвечают ему колоднички. — Небось и ты соскучишься, тут посидевши. Отсюда не убежишь: двери, решётки железные, караулы крепкие.
Тут Стенькин сынок и говорит:

— Да вы гляньте, господа колоднички, в .окошко. Снаряжён стружок по Волге летит, а на том стружке мой батюшка к астраханскому губернатору в гости торопится.
Глянули колоднички: и верно, летит по Волге-реке снаряжён стружок, прямо к пристани прибивается.
А Стенька, как приехал в Астрахань-город, так сразу и проведал, что губернатор сына его в тюрьму посадил.
Вот как ударили к обедне, вышел Стенька на паперть.
Глядит: идёт губернатор. Он его, слова не говоря, за руку да и повёл на колокольню. Взвёл на самый верх и говорит:

— Получай за моего сына расчёт! Да и за других всех — кого бил, кого губил, кого в ссылку ссыливал.
Так и выбросил губернатора в окно.
А потом отправился Стенька в тюрьму, сына выручил, всех колодников выпустил, и пошло по всему городу великое гулянье.
Вся-то Астрахань за Стеньку, как один человек, стала, всю её он прельстил.
Чуть что, астраханцы сразу к Стеньке: кто судиться, кто мириться, кто милости просить. А он всякое дело по справедливости и разберёт.
Пожил Стенька в Астрахани сколько-то времени и говорит сыну:

— Ну, сын мой любезный, довольно гулять, надо дело справлять. У кого нет — того наградить, у кого есть — того потрясти.
Распрощались они и в разные стороны разошлись.
Раз, случилось, плыл Стенька на своей кошме мимо богатого села.

«Дай, — думает, — понаведаюсь».
Выходит на берег и завёртывает в ближний дом.

— Топи, хозяйка, баню, — приказывает.
А хозяйка-то и смекнула, что к чему, истопила баню, а сама побежала к старшине:

— Стенька в бане парится! Надо бы изловить!

— Да где ж его изловить, — говорит старшина, — тот ещё на свете не рождён, кто его ухитрится поймать.

— Его хитростью не возьмёшь, — говорит один старый старичок. — Он сам всякого перехитрит. А по простоте, может, и дастся в руки.
Подошел он к бане и тихим голосом говорит:

— Степанушка, друг, подь сюды!
Степан и выглянул. Тут его и взяли.
Старичок командует:
— Старшина, давай подводу.
Посадили Стеньку на подводу.
— В железы его сковать надо, — говорит старшина.
А старичок говорит:

— Против железа, и воды, и дерева у него заговор есть. Лучше я его мочалой свяжу.

Взял мочалу и связал Стеньке руки-ноги. А Стенька сидит тихо, без бунтовства, знай только усмехается: «Пусть, мол, тешится!»

Повезли Стеньку в город, посадили в острог.

Трое суток он в остроге сидел, а на четвёртые сутки является к нему губернатор.

Распалился губернатор, увидев Стеньку, и закричал громким голосом:

— Да может ли такой разбойник сидеть мочалами связан? Сейчас же заковать его в железы!

Заковали Стеньку в железы. А он только смеётся: «Ладно, старайтесь !»

Чуть губернатор за дверь, Стенька тряхнул ногой — железы и полетели прочь.

— Ну, довольно, поиграли, — говорит. — На волю пора! А вы, братцы, что засиделись? — спрашивает колодников.

— Да как выбраться? — говорят колодники. — Сами собой не выберемся, разве твоей мудростью!

— Что ж, моей так моей! А ну, — говорит, — дай уголёк!

Взял Стенька уголёк, нарисовал тем угольком на стене лодку, потом плеснул из ковшичка водой, и полилась из острога река, а на реке лодочка качается.

— Садись, ребята, со мной! — говорит Стенька.

Попрыгали все в лодку и — поминай как звали!

Так и гулял Стенька по свету, куда ему вздумается.

Кто в чинах да при деньгах, того даже от имени Стенькиного в дрожь бросало. А кто гол как сокол — тот Стеньку за отца родного почитал.

Вот он какой был Стенька — атаман-воитель!

По всему царству-государству про него быль-небылицы сказывали, и до нас эти сказки дошли.