ВУЛКАНЫ НА ЭКВАТОРЕ, МЕДВЕДИ, КОЛИБРИ И ТУМАННЫЕ ЛЕСА
Как только первые лучи солнца осветили верхушки трав, Хью снял колибри — андскую горную звезду (Oreotrochilus estella) на кустарнике. Птичка чистила перья и потягивалась, грея на солнышке свои косточки. Казалось необычным видеть колибри так высоко, но виды рода Oreotrochilus могут гнездиться на высоте пятнадцать тысяч футов. Гнезда колибри часто располагаются так, чтобы уловить первые лучи солнца. Они удивительно крупные для такой маленькой птички, что, несомненно, способствует накоплению тепла. Хью обнаружил гнездо в самом подходящем месте — под нависающим дерном наверху лавового вала, куда не попадал жестокий град, выпадавший по вечерам. Одна из особенностей этого крошечного комочка перьев, позволяющая выживать в суровых условиях, заключается в том, что обычная температура тела колибри — тридцать девять с половиной градусов — ночью падает до четырнадцати градусов Цельсия. Уменьшая обмен веществ до такого низкого уровня (одна двадцатая дневной нормы), колибри способен сохранять энергию, поэтому ему не нужно искать более низкую местность, где теплее. Птица впадает в оцепенение точно так же, как это делает чилийский огненношапочный колибри на Огненной Земле. Однако самое большее, сколько может обходиться без пищи андский колибри, — несколько штормовых дней.
В неглубокой, поросшей травой долине с видом на снежную шапку вулкана Кайямбе, чья вершина находится на самом экваторе, я любовался кристаллами льда, таявшими на листьях горного люпина. Мы сняли маленький ручеек. Шириной дюймов шесть, он струился из-под бахромы ледяных игл, зарождаясь над нами из капелек на краю ледника.
Ниже он начинал завихряться и расти на глазах под внезапным натиском талой воды: так поток начинал свой долгий путь от ледника вниз, к Амазонке, в трех милях от нас. Еще ниже, уже стремительной речкой, он бежал между нашими палатками и домиком Хуана, прорезая небольшое — глубиной двадцать футов — ущелье, где обнажались коричневые и кремового цвета слои, напоминавшие дорогой шоколадный торт. Эти слои, сплошь испещренные входными отверстиями птиц-печников, были не чем иным, как пеплом, принесенным с вулканов, нависших над нами. Андские колибри, маневрируя над потоком, на лету ловили насекомых. Среди травы пестрела россыпь цветов — горечавки, сложноцветных и подушковидных растений, крепко сплетенных друг с другом для сохранения тепла и защиты от испарения. Цветы казались странно знакомыми, и действительно эта флора вторглась сюда из умеренных зон северного и южного полушарий в то время, когда Анды поднимались, и скорее она, нежели местная тропическая флора, представленная главным образом древесными видами, «отпочковывала» все новые и новые высокогорные виды.
Во влажных районах Парамос во множестве водились лягушки ателопус; их похожие на черный янтарь спинки обладают свойством поглощать солнечную энергию. Земля буквально кишела ими; большинство лягушек судорожно сцепились парами в брачных объятиях, которые длятся неделями.
фотографии
Помимо съемок ледяных шапок, кондоров, животных, обитающих на пастбищных лугах Парамос, основной целью поездки к Антисане была попытка снять очкового медведя и горного тапира. Хуан Блэк убедил меня, что оба они встречаются на восточном склоне горы, где растительность благодаря большей влажности сильно отличается от западного склона. Эти животные встречаются очень редко, и я знал, что снять их будет исключительно трудно. Однако у меня была надежда, что нам и на этот раз повезет, тем более что наш гид Хулио, пеон с асьенды, не раз сам выслеживал и стрелял медведей, хотя они и находятся под охраной.
Хулио привел снизу, с асьенды, шесть вьючных лошадей. Перед нами всегда стояла одна и та же проблема: через труднопроходимые участки каждую лошадь приходилось вести отдельно, но, чем больше было людей, тем больше нужно было брать с собой продуктов. Как и на острове Чилоэ, меня удивляло то огромное количество груза, которое перевозили на своих спинах маленькие лошадки, преодолевая очень трудный путь. Сократив личное имущество до минимума, мы ухитрились погрузить все палатки и оборудование на шесть лошадей. Хулио с дробовиком верхом ехал впереди. Хуан и Хулио много говорили о том, как опасно встретить на дороге диких быков. Одичавшие потомки быков, завезенных из Испании столетие назад для корриды, из поколения в поколение бродили в районе Антисаны. Такой бык-одиночка может быть очень опасен.
Настало чудесное ясное утро, но до половины одиннадцатого мы провозились с грузом, без конца его упаковывая и распределяя. Наконец вышли, но не прошло и десяти минут, как соскользнул один из грузов, а вместе с ним полетела и моя коробка с камерой. Однако эта задержка оказалась по существу единственной за все время пути. Солнечное утро, цветы и удивительные пейзажи создавали приподнятое настроение. Кричали желтошейные ибисы, а внизу мы могли видеть стада диких быков, что придавало путешествию оттенок щекочущей нервы опасности.
Конусы вулканов на нашем пути начинали разрушаться, становясь похожими на ребристые полусложенные зонты; стекающие с них потоки выработали множество крутостенных долин, радиально расходящихся от центра; они похожи друг на друга, и в облаках их легко спутать. Обойти вулкан вдоль подножия очень трудно, так как нужно бесчисленное множество раз взбираться и спускаться по диагональным склонам.
Сначала мы преодолели старые лавовые поля. Часто заболоченные, они изобилуют предательскими кочками из ярко-зеленого растения хуммок, через них приходилось пробираться с большой осторожностью. Когда же мы забрались на высоту свыше пятнадцати с половиной тысяч футов и попали на влажные луга, идти стало еще труднее. Дул резкий ветер, облака вокруг стали сгущаться. Мне уже не хватало дыхания, хотя к тому времени мы должны были адаптироваться, проведя несколько недель на высоте девять тысяч футов. Я был очень рад тому, что не надо нести груз, ведь даже вести упиравшуюся лошадь стоило большого напряжения. Мы перешли через несколько ледяных потоков, белых от частиц лавы, и полезли вверх по длинному склону, пока не взобрались на гребень хребта, откуда открылся вид на огромный амфитеатр с живописным водопадом, тонкой струей падающим из-подо льда высоко слева от нас.
Теперь нужно было выбирать путь: или обойти вдоль подножия отвесную скалу, или же двигаться вниз по долине, наискосок перерезающей склон, а затем снова карабкаться вверх почти на пятьсот футов, что сводило на нет выигрыш в расстоянии. Но Хулио заявил, что тропа вокруг скалы очень узкая, и, если лошадь заденет грузом за выступ скалы, она обязательно упадет и разобьется. На дне долины были болота, и это, по мнению Хулио, гарантировало по крайней мере лошади жизнь. Итак, мы пошли по долине вниз. Хорошие ботинки у меня украли в Кито, и я постоянно скользил на подушках растений и падал. Трава сочилась влагой, но мы были в прорезиненных брезентовых пончо и непромокаемых штанах — превосходной местной одежде, хотя полосатая расцветка делает ее похожей на больничную коричневую пижаму.
Скользя, без конца за что-то цепляясь, мы спустились вниз, нашли брод через реку. С вершины большой скалы на нас взирал огромный бурый бык — владыка долины. Наши лошади по брюхо погрузились в болото, и вытаскивать их было делом утомительным, даже опасным. Мы почистили их и погнали, поддерживая груз, вверх по склону. Дернина маскировала глубокие трещины, и трудно было определить, где же твердь, куда можно вести тяжело нагруженную лошадь. Ноги болели, спина взмокла от пота, несмотря на ветер, но такой переход мог быть и намного тяжелее.
Наконец мы взобрались на другой хребет. Когда облака рассеялись, открылся вид, ради которого стоило перенести все трудности путешествия. Впереди широкое плоское каменистое русло реки Азуфре уходило вниз, вправо, где и исчезало в темном узком, заросшем лесом ущелье — долине реки Куйос.
Пятна полилепсовых зарослей покрывали оба склона долины, а слева из трещины на вершине утеса тонкий белый водопад устремлялся на сотни футов вниз. Над ним на шесть тысяч футов вздымался исполин из льда и камня, наполовину скрытый облачным покрывалом. Три великолепных быка, стоявших в реке, сначала наблюдали за нами, а затем удалились в кустарник на противоположном берегу.
